– И верно, друг, – утешал Сафрона Данилка. – В походе нет места для печали и раздумий. Ты скоро перестанешь тосковать, а коль не сложишь головы, то вернёшься с полными сумами добра дорогого и монет золотых. Вон говорил один странник, что ляхи собираются снова поддержать нового Димитрия. То будет для русского народа печаль так печаль, Сафрон.
– Война, – мрачно ответил казак, не желая особо болтать по пустякам.
– Так ведь наши исконные вороги, Сафрон! – не унимался Данилка. – Я б их сам порубал, да теперича они наши вроде бы союзники.
Болотников всех принимал, зорко осматривал каждого и знакомился.
– Значит, вы воевали под началом Корелы? Знатный казак. Слыхал, он так и остался где-то на севере. Может, повстречаем. Ты, Сафрон, бери этих казаков, до десятка тебе подкину ещё, и будешь десятником у нас. Потом видно будет.
Сафрон безразлично поклонился, промолчав.
– Что с ним? – спросил атаман, когда Сафрон отошёл к лошадям.
– Схоронил жену и дочку, атаман, – ответил Данилка. – Жаль казака. Бог не соизволил облагодетельствовать его.
– Он не стар ещё, найдёт себе подходящую в походе. Это для нас не задача, – махнул рукой атаман и ушёл по своим атаманским делам.
Данилка проводил того завистливым и восхищённым взглядом.
– Ну и громила! – воскликнул Данила, встретив Сафрона. – Мне он понравился. Без важности держит себя. Иван Исаевич, вроде так называют его.
– Не узнал, когда выступаем?
– Кто ж мне такое скажет, Сафрон! Это тебе легче узнать. Ты теперь у нас малый атаман будешь.
– Не смеши, – сурово ответил Сафрон и отвернулся, заметив: – Собирай наших. Пора устроиться. Темнеет уже.
Почти месяц толклись казаки в лагере. Собралось несколько тысяч, и у старших уже зачесались языки.
– Сколь можно сиднем сидеть! Пора и в дорогу трогаться! – ворчал пожилой казак с высоким лбом и шапкой на затылке.
– Этак отощаем вконец и до ворога не дотянемся, – поддержали его остальные казаки. – Что думает атаман?
– Лучше скажи, что слышно про царевича. Тут однажды слышал, что он самозванец. Верно ли такое?
– Тут всякое услышишь! Кто чего хочет, тот и гутарит. Язык, он без костей.
– А хоть бы и самозванец! – воскликнул бойкий молодой казак в обтрёпанной рубахе и синих шароварах. – Лишь бы добра добыть поболее. На хутор приволочь, да семью обеспечить.
– Да у тебя и семьи ещё нету, байстрюк! – хохотнул пожилой.