Встретились они с Иваном возле ковчега, тот катил бочку со смолой, а Кирилл поджидал его у трапа.
– Работаем мы тут, Кирилл. Пришел помогать или как?
– Пришел спросить у тебя, Ваня, почему Дудковых не зовете? С Костей ты управился, а нас теперь всех хочешь утопить?
– Не мели чепухи, – Иван стер пот со лба и сел на бочку, не зная еще, печалиться или радоваться столь неожиданному перерыву. – Как я вас позову? Кто меня слушать станет? Петровский, Аня, Юра… Я убил вашего Голову. Меня ненавидят все, даже собственная дочка… Я ж не хотел его убивать, Кир. Повздорили и подрались, как в молодости. А потом…
– Потом ты схватил осколок и воткнул ему в живот десять раз, – бесстрастно закончил Кирилл.
– Осколок я схватил, потому что напугать его хотел. Он уже раз мне кулаком всадил, вторым замахнулся, я уворачиваться, слышу, свистит мимо кулак-то, а он всем телом замахивался да прям на осколок и насадился, – Иван закрыл лицо ладонями. Глухо звучал его голос: – Кровищи полилось – океан, рухнул Костя, видно, важное что-то вспоролось. Аня ворвалась в хату да как заорет. Не помню ничего боле, как в тумане все, – Иван посмотрел на Кирилла, в глазах его темнела страшная боль. – Не убивал я его, Кир. Десять раз… это уж придумал кто-то. Костя ж друг мой, брат названый.
– Так не был он уже твоим братом, как вся эта история… с Марией приключилась.
– Ну как баба могла встать между нами? Да еще мертвая баба?
– Складно у тебя все получается, Ваня…
Иван промолчал.
Кирилл вздохнул:
– Помощь нужна?
Кирилл пересказал свой разговор Ксении. Та поговорила с Анной, но что-то доказать сестре не получилось. Зато удалось убедить Руслана и батюшку Юрия Дудкова. И, в конце концов, часть Дудковых присоединилась к Капустиным.
В тяжелой работе прошло три недели. Семьи не примирились, но трудились сообща. Ковчег, залатанный, снова крепкий, свежевыкрашенный, надежным оплотом красовался в поле за вёской. Оставалось лишь загрузить трюмы припасами, когда случилось непредвиденное.
Лентяй и игрок по жизни, Дима Петровский все наследство родителей, немаленькое, надо сказать, промотал года за два после их смерти. Он не привык работать и ненавидел все, что требовало от него хоть каких-либо усилий. Особенно он ненавидел Ивана, который всегда и всех, по мнению Петровского, непомерно загружал работой. Он помнил все: от переломанных девятнадцать лет назад ребер и отказа Марии до нынешнего переманивания Кирилла Павленко, который безоговорочно поверил Ивану и как умалишенный стал носиться по родичам и всех сгонять на ковчег. Смерть Константина только подливала масла в огонь его ненависти.