– Их осталось трое, а я одна! Как быть сильной? Как теперь верить хоть кому-нибудь? – Женя подняла голову и посмотрела на Ксению полными слез глазами.
– Ну-ну, – Ксения обняла ее и покачала как маленького ребенка. – У тебя есть мудрый дед Евген, у тебя есть Света, у тебя есть безотказный Гриша, у тебя есть Федор, да все Саврасовы за тебя горой! И у тебя есть я. Хочешь, останусь у тебя?
– Жень, я тебе бульон сварила, – в комнату вошла Света с черпаком наперевес. – Хочешь, еще пирожков испеку?
– Нет, – девушка отстранилась от Ксении. – Не надо. Идите. Я в норме. Я сама.
Подруги переглянулись.
– Ты не в норме. – Ксения озабоченно нахмурилась.
– Я в норме, я уверена! Уйдите! ‒ потеряв терпение, закричала Женя.
Когда входная дверь хлопнула, девушка опустила голову на подлокотник и невидяще уставилась в окно.
На улице стыла тишина. Проклятое солнце, что так весело освещало траурную церемонию, наконец медленно-медленно покатилось к горизонту, удлиняя тени. Прошуршал ветками ивы быстрый ветер, гоняясь за юркими облаками. Вскоре на смену воздушным замкам величаво приплыла неповоротливая дождевая туча. Она с аппетитом проглотила закатно-кровавое солнце, и на землю опустилась ранняя ночь. По комнате поползли сумеречные тени, и вскоре только окно и осталось в ней светлым пятном. Дом казался глухим и одиноким. В нем не осталось жизни, он устал бороться за себя, и маленькая девочка, свернувшаяся в кресле и дрожавшая от страха, уже не была той хозяйкой, ради которой дом шестнадцать лет назад приказал своему хозяину жить.
В комнату постучался дождь, забарабанив по подоконнику. Сначала легонько, затем все крепче, будто требуя впустить. Хлопнули ставни, раскачавшиеся от сильного ветра. Забила ветвями ива. Дождь, нет, уже ливень, забарабанил по крыше. И комната окончательно погрузилась в темноту.
Женя усилием воли заставила себя встать, закрыла окно и легла в кровать. Ливень шатром оградил дом от окружающего мира, тот будто перестал существовать, растворившись в очищающей воде. Но сон не накрывал измученный организм спасительным одеялом. Девушка долго вслушивалась в разыгравшуюся стихию, не убаюкивающую, а вгоняющую в тоску.
По полу застучали редкие капли. Женя со вздохом отправилась на поиски кастрюли. Но звон, эхом отражаясь от пустой жестянки, барабанил, казалось, по голове.