– Никуда… Река разлилась, – она неловко дернула рукой, попытавшись высвободиться.
– Река подождет, – Миша ее не отпускал. – Пятерых уже прибрала. Хватит с нее.
У Ксении заострилось лицо. Испугавшись, что она разревется при нем, Миша ляпнул, не подумав:
– Одним мужиком больше, одним меньше, было бы из-за чего убиваться.
– Да как ты можешь! – в глазах Ксении наконец-то вспыхнула боль.
– Могу-могу, – поспешил он закрепить свой успех. – Мертвые уходят, а живые живут. Закон природы. А Кирилл мне пятая вода на киселе. Ишь, как качает, – ловко пригнувшись, Миша ушел от пощечины.
– Миша! – бежавшего к ним Гришу качнуло, и к поручню он доехал на животе. Бордовый как бурак он неловко встал и, отряхиваясь, наконец выдавил из себя важную информацию:
– Там Люда того…
– Чего?.. – глупо переспросил старший брат.
– Рожает что ли? – ахнула Ксения. – Чего ты стоишь? – накинулась она на остолбеневшего Мишу. – Жена твоя рожает! Или что, одним ребенком больше, одним меньше?.. Иди давай!
– Да на кой я-то здесь нужен? – уперся он перед дверью каюты, из которой туда-сюда сновали женщины.
– Морально поможешь, – Ксения вцепилась в еще не появившуюся на свет жизнь, в Мишу и толкнула дверь.
Посреди кровати среди сбитых в ком простыней сидела Люда, красная и сердитая. Возле нее трудилась Повитуха, гоняя женщин за водой и полотенцами и заставляя роженицу дышать. Шарообразная Люда округлилась еще больше, увидев мужа:
– Пошел во-о-о-о-о-о-о! – сердитый окрик сменился криком от потугов, болью скрутившими женщину.
Для чувствительного мужского сознания красочная картина родов оказалась чрезмерной: судорожно глотнув воздуха, Миша так и обмяк в проеме двери. Повитуха, скосив на обескураженную Ксению один глаз, коротко бросила:
– Тело убери!
Саврасов был непомерно тяжелым. Подхватив его под мышки, Ксения еле-еле смогла сдвинуть тело в коридор. Хорошо, что там оказался нервно вышагивающий Федор. Увидев зятя без сознания, он бросился помогать Ксении:
– И с какого перепугу его к Людке понесло? – пропыхтел он, укладывая Саврасова на кровать в соседней каюте.
Ксения промолчала.
– Приводи его в сознание, я к дочке.
Миша был в обмороке. Ксения, все еще держа в голове сказанное им на верхней палубе, от души влепила ему пропущенную пощечину. Голова его дернулась, и глаза открылись: