Однако уже в начале пути у нас начал глохнуть двигатель. И когда это произошло в пятый раз, даже мастер потерял энтузиазм. В очередной раз мы остановились, заехав правыми колёсами на обочину, но всё ещё преграждая движение сзади идущим автомобилям, снова создав небольшую пробку. Ситуацию усугубляло то, что двигатель заводился не сразу. Пусковой механизм был неисправен, а ещё где-то постоянно "заливало" свечи. Приходилось прилагать усилия, прежде чем в очередной раз дёрнуть верёвку с рукояткой и услышать рёв двигателя. Такой способ заводки называли "с ручки".
"Кто-то, видимо, специально накидал путёвок", – сказал мастер, когда в очередной раз был вынужден выкрутить кольцо бака и достать оттуда очередной кусок путевого листа. Бумага забивала фильтр бака и не давала солярке проходить в двигатель, из-за чего он и глох. Кто знает, сколько ещё там плавало этих бумажек. Главное, что достать их из бака было невозможно. Со временем таких обрывков становилось меньше, но они попадались нам даже в последние дни практики.
Вечер наступил незаметно – закатное солнце скрылось за кронами деревьев, а затем пришла ночь. Мы сделали где-то двадцатую остановку, и нам оставалось ещё около десяти километров. На ходу "Нива" движется примерно двадцать километров в час. Наши товарищи уже давно припарковали свои машины в хозяйстве и разъехались по домам. Когда же мы подъехали, горел только один фонарь на сторожевой будке, и кроме сторожа с собакой никого не было. Автобус давно развёз работников предприятия, а общественный транспорт сюда не ходил. Нас взялся отвезти экспедитор на стареньком ЗИЛе, который всю дорогу сопровождал колонну.
Дома я оказался во втором часу ночи. В гараже, где мы репетировали с группой, свет уже не горел. Хотя иногда там засиживались допоздна. Я скинул грязную одежду, помыл руки и ноги, лёг на кровать и заснул почти сразу.