. Согласно Лакану, коммуникация с другими начинается с языка. Однако это понимание образа себя как досоциального и докоммуникативного представляет собой результат определенного режима коммуникации, который господствовал до появления современной визуальной культуры, и в частности интернета. Сегодня дети способны создавать и распространять свои селфи до того, как они начинают говорить. Со стороны публики возможны две реакции на эти селфи: лайк и дизлайк.
Образ Нарцисса в озере – это ранняя форма селфи. Как член греческого культурного сообщества, Нарцисс должен был понимать, что разделяет с другими греками общий эстетический вкус. Мы не можем нравиться себе, если не предполагаем, что мы нравимся обществу, частью которого мы являемся. Но значит ли это, что Нарцисс нравился себе и греческому обществу, потому что он имел это конкретное тело или, по словам Лакана, это конкретное Я? Конечно нет. Он нравился, потому что он был красив. Но красота не является некоей индивидуальной или вообще человеческой характеристикой. Красота трансгуманистична. Недаром после смерти Нарцисс возродился в виде цветка. Цветок имеет другое химическое и биологическое строение, нежели человеческое тело, и единственная общая черта, позволяющая нам сравнивать Нарцисса с цветком, заключается в том, что оба они красивы. А быть красивым – значит быть чистой формой, не вызывающей подозрений, что позади нее кроется какое-то темное, невидимое пространство, – иначе говоря, не иметь никакого Я.
Действительно, человеческие тела служат не только для опознания и идентификации людей в публичном пространстве, но выполняют также функцию сокрытия и защиты их «внутреннего мира» – желаний, мыслей и планов – от чужих глаз. Человеческое тело образует темное пространство плоти, изолированное от пространства публичной видимости и идентификации. Для общества это темное пространство служит объектом подозрений и тревоги. Это то, что мы называем «душой» или «субъективностью». Субъективность есть не что иное, как возможность скрывать и обманывать. Глядя нам в лицо, другие не могут с определенностью «читать в нем», не могут быть уверенными в том, что оно выражает наши мысли и чувства. Любое лицо до некоторой степени непроницаемо. Другие лишены непосредственного доступа к тому, о чем мы думаем и что чувствуем, и в результате мы оказываемся под крайне неприятным социальным давлением. Ожидается, что мы себя объясним, но процесс объяснения бесконечен. Нарцисс весьма впечатляющим образом пожертвовал своими интересами и желаниями, чтобы стать свободной от подозрений чистой формой, чтобы опустошить эту форму, лишив ее «содержания», души, темного «внутреннего мира». Нарцисс преодолевает разрыв между своей плотью и своей публичной формой не только путем созерцания отражения своего тела, которое доступно любому, но и путем демонстрации аскетической сосредоточенности на процессе созерцания. Внешний наблюдатель уже не может предположить существование лжи, притворства и стратегического расчета, скрытых за поверхностью этого тела. Экстатическое тело созерцания предлагает образ полностью социализированного, открытого и беззащитного Я.