Иными словами, эта книга стремится расширить и диверсифицировать существующие каноны. Важно иметь в виду, что канонизация не сводится к формированию перечня признанных художников; она также требует разработки синтетических нарративов, отражающих многообразие художественных практик конкретного периода. С 1950-х годов преобладающее представление о послевоенном американском искусстве связывало его достижения с прогрессивными европейскими движениями начала XX века. С точки зрения одних критиков и историков, послевоенное американское искусство воплощало триумф европейского модернизма, с точки зрения других – демонстрировало предательство или упадок авангарда десятых, двадцатых и тридцатых годов. Как бы оно ни оценивалось – положительно или отрицательно, его характеризовали преимущественно исходя из связи с фундаментальными эстетическими императивами начала XX века. В первую очередь это было движение к абстракции, нашедшее выражение в художественных течениях от кубизма до конструктивизма, а также критика и приветствие индустриальной модернизации – от механизированного эротизма у дадаистов до тревожной симпатии футуристов к военным машинам. Исследования этих связей между европейскими авангардами и «неоавангардами» американского искусства были чрезвычайно продуктивны, но и весьма обманчивы. Я предлагаю синтетическое прочтение послевоенного американского искусства – прочтение, центр тяжести которого приходится не на европейские авангарды начала XX века, а на социальные и эстетические трансформации Америки 1960-х. Поэтому цель моей книги – проследить три взаимосвязанных процесса: формирование публичной сферы, укорененной в потреблении и средствах массовой информации, подобных телевидению и интернету; утверждение личной идентичности в качестве главной опоры для выдвижения политических требований в США; и миграцию художественных объектов от традиционных медиа вроде живописи и скульптуры в сторону «информационных» – таких как текст, фотография, реди-мейд из товарной сферы и видео. Именно эти три вектора я считаю фундаментальными для развития американской культуры конца XX и начала XXI века, и у меня нет сомнения в том, что художники, в том числе многие из тех, о ком я говорю на этих страницах, не только отражали эту новую социальную и эстетическую парадигму, но и сами, пестуя, воплотили ее в наглядные формы жизни.