Помимо гулкого стука своего сердца я слышу еще кое-что. Это звуки безразличия. Макс хладнокровно удерживает меня на воде и держится сам. Кажется, что ничего не происходит. Я не тонула, не умирала, маска не протекала, а бездна не засасывала меня. Ничего не было? Мне показалось?
«Ты хочешь на берег?», – спрашивает Макс. «Да», – я отвечаю громко и удивляюсь этому – на мне нет маски, я сорвала её. «Хорошо, я помогу тебе надеть маску. Ты доплывешь сама?»
Он сдурел. Он точно сдурел предлагать такое. Неужели мне правда всё показалось? Я смотрю в сторону берега, надеваю маску, закрываю глаза и плыву одна. Макс занят – он оплывает камень Афродиты. Ради молодости, ради красоты. Меня трясет на берегу. Ноги не слушаются, они онемели, и выползаю из моря на карачках. Афродита была бы такому не рада.
Спустя несколько месяцев я узнаю, что это была паническая атака. Первая в жизни – и в открытом море. Понимаю, что явно что-то интересное ждет дальше.
Декабрь 2018 года. Я живу без панических атак и тревожности. У меня лишь «голодные обмороки» в метро и ежедневные навязчивые мысли о скорой кончине. Ерунда какая. Про панические атаки и тревожное расстройство никто даже не упоминает. В интернете информационный голод, врачи советуют родить, мама просить побольше есть и пить не только кофе.
Каждый раз, вылетая из метро с бешено стучащим сердцем и липкой кожей от иррационального страха, думаю, что мало ела. Мало спала, мало пила воды. Так устроен мозг: он никогда не свяжет недомогание с ментальной проблемой и до посинения будет искать проблему «реальную».
Каждый день боюсь выходить из дома, потому что мозг хорошо знает, что меня ждет снаружи. Но должна – работать, получать очередное образование. Я должна (кому – не уточняется).
Этот день должен был настать давно. Он есть в жизни каждого тревожного человека, и его мы никогда не сможем забыть. Точка невозврата.
Суббота. Мой шестой рабочий день на неделе. В желудке плещутся единственные за день банан и батончик гематогена, я выхожу из офиса и сажусь в такси. В кафе на другом конце города меня ждет мама. Я обещала с ней повидаться. Уставшая, голодная, перегруженная, я еду, потому что должна. Кому – снова не уточняется. Снегопад в декабре, как всегда, неожиданный для коммунальных служб; машины тонут в снегу, навигатор показывает тридцать минут. Затем сорок. Пятьдесят. Я пишу маме: «Закажи мне суп», и это значит, что появились первые звоночки очередного приступа. Меня бросает в жар, ноги и руки немеют, воздуха катастрофически мало. Я открываю окно такси, закрываю его, прошу у водителя еды, прошу жвачку. Скидываю номер машины всем знакомым, потому что понимаю: я отключаюсь. Рука тянется открыть дверь машины, чтобы выбежать прям на ходу. Зрение плывет, а сердце стучит так же громко, как тогда у камня Афродиты. Мы чудом доезжаем. Должно полегчать.