Я натянула свой провокационный наряд – гламурный костюм, вдохновленный эпохой диско, с ослепительной короткой юбкой с блестками, сверкающими белыми сапогами на платформе и неоновыми аксессуарами, дополненный ярким макияжем для создания завораживающего образа на сцене. Этот образ часто вызывал множество непрошеных комментариев от пьяных мужиков. Но меня беспокоил не наряд и даже не пошлые подвыпившие клиенты, которые всю ночь на меня пялились. С ними я могла справиться и сама. По-настоящему меня пугала мысль лишь о том, что я могу застрять в этой обстановке еще лет на десять или более.
Подрисовав в последний момент пухлые губы карандашом и подведя глаза, я уверенно направилась к главной сцене с колотящимся о грудную клетку сердцем. Мечтательные и атмосферные ритмы клуба с завораживающими отступлениями и неземным вокалом на заднем плане, всегда успокаивали, отгоняя назойливые мысли о моем неопределенном (или дотошно определенном) будущем.
В то время как в Никсе царила оживленная атмосфера, под его блеском и гламуром сине-неоновой дымки от кальянов, то тут, то там слышались переговоры теневых встреч и загадочных сделок в вип-зонах. Завсегдатаи с опаской поглядывали друг на друга через оправу черных солнцезащитных очков. Незнакомцы, ускользающие в ночь. Слишком многое скрывалось под поверхностью, не попавшей в ослепительный свет сцены.
…
Когда последний клиент наконец-то вышел из моего зала обслуживания, где я каждый вечер разносила напитки и подрабатывала танцовщицей на шесте, я облегченно вздохнула и закрыла малый зал клуба, переходя в главный. Там все ещё была небольшая тусовка, но моя смена, к счастью, уже закончилась. Я рухнула на один из высоких табуретов у барной стойки, попросив стакан воды у Олежки – юного бармена Никса.
Это была долгая ночь, полная легкомысленных туристов, готовых спустить все на разноцветные шоты и развлечения, и потных купюр, переданных через стойку. Громкая поп-музыка теперь звучала лишь приглушенно, танцующие огни постепенно потухали до успокаивающего свечения, и наконец-то наступало чувство покоя.
Из затихающей толпы гуляк внезапно возникла высокая фигура Дамиана Новака, его всегдашняя аура беззаботности нарушила мое долгожданное спокойствие, как сигнал тревоги перед штормом. Дамиан, как он был известен мне ещё со школьной скамьи, был загадкой. Его ледяные серо-голубые глаза и необычный темно-пепельный оттенок волос, который был у него всегда, сколько я его помню, придавали ему особо притягательный вид в неоновых огнях. Но его грубый язык порой пробирал сильнее, чем самый суровый Балтийский ветер.