Си́рин не спал уже два дня. По пути давно не попадались деревни с домашним скотом, и ему не удалось найти тёплое пристанище, чтобы урвать хотя бы пару часов беспокойного сна. Поэтому, увидев в темноте очертания сельской местности, Гилберт почувствовал облегчение. Открыв хлев, он бесшумно проскользнул в самый дальний угол и утонул в мягкой шерсти овец. Сон тяжёлой мраморной плитой мгновенно навалился на него, и он проспал до самого утра.
Что-то упало на Гилберта сверху. А затем на него обрушился целый град ударов. От боли и неожиданности спёрло дыхание. Он пытался отчаянно брыкаться, но лишь сильнее запутался в какой-то прочной паутине. Мелькали тяжёлые кулаки здоровенных мужиков, нанося удар за ударом. Гилберт почувствовал во рту привкус крови. На руках, крыльях и ногах туго затянулись верёвки. Его подняли, как тряпичную куклу, и понесли прочь. Сзади жалобно и испуганно блеяли овцы.
Спустя несколько минут люди небрежно бросили си́рина на пол в доме. Гилберт жалобно застонал.
– Пожалуйста, – взмолился он, – отпустите меня. Я улечу и больше никогда вас не беспокою… Пожалуйста…
– Молчать, дьявольская тварь! – рявкнул в ответ ближайший мужчина. – Эй, Генри, подай-ка сюда верёвку!
Си́рину вновь завязали клюв. Мужчины удалились в соседнюю комнату, оставив часового. Тот мрачно курил, пуская клубы дыма в жалобные глаза Гилберта. Спустя некоторое время люди вернулись почтительно, пропуская высокого человека в длинной рясе до пола. Одежда его была украшена изысканной изумрудно-золотой вышивкой, а на руках сверкали драгоценные перстни. Маленькие тёмные глаза походили на два бездонных омута, скрывающих в своей глубине безмерный восторг. Плотоядно улыбнувшись, мужчина произнес:
– Братья мои, великий дьявол послал нам своё дитя, дабы мы впитали его мощь. С ней мы сможем свергнуть Мага и заполучить невиданную силу. Я уже давно работаю над заклинанием для обретения полёта, и именно крыльев мне не хватало. Это знак. Сегодня же вечером мы совершим ритуал, и больше не постигнет нас горе. Мы сами будем вершителями судеб.
Мужчины в благоговении опустились перед ним на колени.
– Итак, избавьте его от этих крамольных тряпок и приготовьте к вечернему торжеству, – властно продолжил человек в рясе, – да благословен будет сегодняшний день!
Началась суета. Мужчины ножами срезали с си́рина одежду, оставив его абсолютно голым. Благо помещение отапливалось, и было не холодно. Гилберт отчаянно сопротивлялся и пытался что-то сказать, но лишь мычание пробивалось сквозь завязанный клюв.