– А было это шаманское кладбище, ребяты. Я про такое слыхал, но видеть пока не приходилось. Страшное место. Очень старое, вишь, по верховому еще хоронили, так давно уж не делают. В деревьях выдалбливали ствол, укладывали труп туда, другой половиной прикрывали, и на столбы. Много их там, видать, могил этих, воздушных. Место, значит, сильное, даже зверь обходит стороной. Видали, паутина нетронутая. Хотя новые шаманы сюда должны ходить – сил набираться.
– Ничё себе. А как нам идти теперь?
– Да стороной пройдем, от греха подальше. А где Пузырь?
Но собака как в воду канула. Дальше шли молча, только Дэн шею свернул, отыскивая взглядом щенка. Как настоящий охотник он нагнал бы группу тихо и незаметно. Но так и не объявился.
Ощущение у всех было такое, будто потеряли товарища в бою. Хуже всего конечно Стопарю. Щенка подарила ему Герда, собака, с которой мужик отходил по тайге аж четырнадцать лет.
В эту осень она, до того ни разу не щенившаяся из-за полученной в молодости раны, задевшей, видимо, какие-то внутренние органы, с великими муками произвела на свет единственного чудной красоты сыночка, а сама, зачахнув, но выкормив его из последних сил, ушла в лес и пропала. Получается, передала хозяина под присмотр сына, умирая.
Стопарь больше недели заливал горе самогоном, каждый день ставя возле рукомойника миску со свежими макаронами, сдобренными иной раз дешевыми консервами и пахучим подсолнечным маслом. На следующее утро на крыльце он отколупывал от миски засохшую еду заскорузлыми пальцами, и ее тут же растаскивали вездесущие соседские куры.
Бело-серый маленький комочек с бусинками печальных черных глаз лежал на пахнущей мамой подстилке, не тревожа мужика. Несколько слипшихся макаронин ему пока вполне хватало для жизни, а мудрость, переданная множеством собачьих поколений, подсказывала, как правильно себя вести в такой ситуации.
Через неделю деньги у Стопаря кончились. Сердобольность деревенских продавщицы и самогонщиц на него давно не распространялась. Сел он как-то утром с нетронутой миской скрючившихся пожелтевших макарон на полусгнившее свое крыльцо и завыл, размазывая крупные слезы по заросшим неопрятной щетиной щекам.
И тут в грудь уперлись коротенькие крепкие лапки, маленький шершавый язычок, горячим прошелся по лицу. Собаке ведь совсем не важно, насколько красив или богат хозяин, она просто предана, и всё.