. Марию и Константина ждал арест по “кремлевскому делу” вслед за Екатериной, но судьба их сложилась удачней – суждено было им пережить (если можно лагерное существование назвать жизнью) Большой террор. Екатерина поступила учиться в Петроградский университет (проживая у дяди, Николая Николаевича Муханова, уроженца Самары, который в 1908 году был пожалован в звание камергера Двора его Императорского Величества), потом вернулась в Самару и при белых училась в Самарском университете. Был у нее в Самаре и жених – Борис Степанович Бузков, сын друга отца Екатерины. По показаниям ее брата Константина, он “был офицером царской армии, в Самаре он появился неожиданно, перед самим приходом чехов, принимал активное участие в перевороте и служил затем офицером в отряде генерала Каппеля”. На допросе в НКВД 28 марта 1935 года Екатерина сообщила со ссылкой на отца, что Бузков “погиб в боях с красными”. Здесь же она показала, что приехала в Москву из Самары в 1922 году (видимо, после смерти отца) для учебы в Московском университете на факультете общественных наук; ее подруга Лидия Перельштейн, приехавшая вместе с ней, утверждала, что это произошло в 1921 году. На допросе в НКВД она рассказывала:
В Москву я приехала в 1921 г. для продолжения образования и была зачислена слушательницей в 1‐й МГУ на ФОН. Вместе со мной из Самары в Москву приехала моя подруга, Муханова Екатерина Константиновна, и наш общий знакомый – Осташев Матвей. Все мы втроем получили одну маленькую комнату на Малой Никитской улице. В 1922 г. мы встретили в Москве нашего близкого знакомого по Самаре – Скалова, Георгия Борисовича, который предложил мне и Мухановой переселиться к нему на квартиру по Армянскому пер., куда мы и переехали[53].
Подруги поселились в одной из пяти комнат служебной квартиры Г. Б. Скалова, который в самом конце 1922 года был ненадолго назначен ректором Института востоковедения. Благодаря доносу Бурковой мы знаем, что Екатерина в начале 20‐х работала в Центросоюзе и Кирпичстрое, затем в 1923 или 1924 году они вместе с Л. Перельштейн поступили в библиотеку Института им. Ленина (которым руководил Л. Б. Каменев). Знавший Екатерину в конце 20‐х – начале 30‐х годов по работе в этой библиотеке драматург Алексей Симуков (который чудом не попал в число арестованных по “кремлевскому делу”, его фамилия фигурирует в протоколах допросов) – похоже, единственный, кто оставил о ней воспоминания: “Катя напоминала мне женщину из какого‐нибудь индейского племени: крепко вылепленный профиль, низкий голос, безапелляционность, с которой она выражала свои мысли, не обращая внимания на условности”