Я прикрыла лицо веером, чтобы никто не заметил моей улыбки, и чтобы граф не приписал эту улыбку на свой счёт (конечно, она была на его счету, но не в том смысле, в каком бы он понял), и в этот момент стройный силуэт графа заслонил другой силуэт – не менее стройный, но, конечно, не такой впечатляющий.
– Разрешите пригласить вас? – Эмиль Бэдфорд с поклоном предлагал мне руку.
Граф оказался рядом быстрее, чем я успела ответить.
– Сожалею, но танец был обещан мне, – сказал он холодно, глядя на Бэдфорда-младшего сверху вниз, и не только потому, что был выше Эмиля на голову.
– А я не вас приглашаю, смею заметить! – Эмиль воинственно вскинул голову и даже приподнялся на цыпочки, будто хотел казаться выше и значительнее.
– Успокойтесь, – я встала между ними, останавливая ссору, готовую начаться на пустом месте. – Танец был обещан графу, господин Бэдфор, – я заговорила с Эмилем как можно дружелюбнее. – Если вас устроит контрданс…
Ему пришлось уступить, чтобы не привлекать излишнего внимания, но сделал он это с плохо скрываемой злостью, и Бранчефорте сказал, выводя меня на середину зала:
– Один из ваших поклонников? Смотрю, тут весь город сошёл из-за вас с ума.
– В маленьких городках мало развлечений, – ответила я, начиная первую фигуру, – просто я – одно из них.
– И самое увлекательное, – заметил граф.
– Вам виднее, – я вежливо улыбнулась.
– А как вы сами к этому относитесь? – продолжал расспрашивать он. – Вас забавляют страдания влюблённых мужчин?
– Страдания? По-моему, очень громко сказано, милорд.
– Мне кажется, юноша очень расстроился, – заметил граф.
– Только не говорите, что бросите меня и помчитесь его утешать, – мне нравился танец, но совсем не нравился разговор.
На балу полагается вести разговоры лёгкие, непринуждённые, а тут… тут допрос какой-то.
– Ну нет, я от вас сейчас не отстану, – пообещал мне граф, уводя в очередную танцевальную фигуру, и если бы не улыбка, его слова можно было бы расценить как угрозу.
Я насторожилась, но больше граф не расспрашивал о моих поклонниках, а болтал всякую чепуху – о прекрасных глазах, устах и жемчужном челе, как болтают все мужчины, когда им нечего сказать, а молчать глупо. Только впечатление было испорчено, и я уже не могла беззаботно радоваться возможности натанцеваться в своё удовольствие.