– Ребята! – Элиза, снова просовывает голову между передними сиденьями. – Гляньте, какие сегодня красивые звезды! Как думаете, они были бы такими же красивыми, если бы некому было на них смотреть? – хихикает она.
– Иногда мне кажется, что они выглядят слишком идеально, – замечает Лиам. – Как будто кто-то пытается одурачить нас этими декорациями или типа того.
– Ого, с ума сойти, – выдыхает Элиза. – Прямо как в том фильме, как его там?..
Звезды всегда казались мне нотами наоборот – нотами, безудержно скачущими по небу, вместо того чтобы сидеть на своем месте на нотном стане. Иногда я думаю о том, как бы звучала эта музыка, если бы кто-то мог их сыграть, прочитав музыку Вселенной с листа.
– Так здорово, когда мы все вместе. – вздыхает Элиза. – Прикиньте, что было бы, если бы мы трое остались близки после того, как Лиам сюда переехал?
– Есть такая штука – теория множественности миров, – говорит Лиам, указывая, где надо свернуть направо. – Суть ее в том, что существуют триллионы копий Вселенной, ее бесчисленные вариации. И это значит, что есть такие миры, где мы все лучшие друзья. Как бы тебе это понравилось, а, Анна-банана?
Не собираюсь смотреть на него, не хочу видеть язвительную ухмылку на его общепризнанно великолепном лице. Его теория звучит пусто и глупо или по крайней мере слишком просто – как будто кто-то, кому ближе романтика, чем логика понимания научных фактов, развел ее содержание водой. Но если это правда и есть множество других Анн, живущих другими жизнями, хотелось бы мне, чтобы существовала Вселенная, в которой мне не нужно постоянно задаваться вопросом, достаточно ли я хороша.