Мы что-то сомневаемся – и с этими сомнениями выходим за дверь, и на тесной и темной лестничной клетке останавливаемся, хоть и хочется с ускорением покинуть подъезд. Просто, наверное, лучше вызвать такси отсюда, чтобы не светиться слишком долго на открытых пространствах в этом милом и гостеприимном, но потенциально опасном районе.
Г.Е. пытается поймать сеть, занятый этим, не сильно обращает внимание на звук открывающейся сзади двери, и поэтому, когда его хватают за шкирмы и тащат назад и вбок, он не успевает среагировать. Или, может быть, потому что у него, кроме занятости, еще и надстройка в виде меня, и от этого реакции тела опосредованы. Впрочем,буквально сразу же он начинает сопротивляться. Проворачивается в руках нападающего, вслепую бьет вверх и вбок, вкладывая в удар весь моментум поворота, но промахивается. Его, нас вталкивают в зловонные и темные недра квартиры, прижимают к стенке и начинают ощупывать карманы – и над ухом слышится прерывистое, хриплое дыхание, от которого ощутимо веет гнилыми зубами.
Мне страшно – почти парализующе страшно, потому что я понятия не имею, что будет, если одно из моих “тел” повредить. Или убить.
А Г.Е. лихорадочно перебирает варианты, то и дело дергаясь, пытаясь высвободиться из захвата.
– Не ерзай, бле, – чужак встряхивает нас, как бульдог добычу, и обдает вонью из глубин своего плохо пролеченного рта. – Не под клиентом, бле.
– Что вам надо? Денег? Давайте я дам вам денег и разойдемся миром.
– Да я сам возьму, чта мне, не барин какой царский. Не ерзай, говорю, а то пристукну, нах. Не понял, чта ле? Подобъяснить?
Под подбородком появляется ощущение холода, а потом давления, и сначала становится горячо, и потом – больно. Это кровь. Горячее – это кровь.
Говорить страшно – горло дернется и привет. Что мне делать? Мало ли что ему взбредет в голову?
И у меня еще одна проблема – там, где я хочу остановиться, перетерпеть и промолчать, Г.Е. начинает буквально рваться из-под контроля, пытаясь сделать что-то, высвободиться. У него кровь кипит и все бунтует при мысли, что он позволяет себя грабить вот таким вот дурацким способом, злится от бессилия, злится от того, что в телефоне, присвоенном чужаком, куча всего, и как все это восстанавливать? И карты, опять таки.
– Слышь, цапля, пин от карты какой? Ну? – чужак дергает нас сильнее и вдавливает нож в другое место на шее, но не кромкой, а лезвием плашмя.