Мы переглянулись, и Артём, как всегда, оказался первым, кто решился заговорить:
– Эй, мужик, ты чего делаешь? Ты же понимаешь, что за порчу таких вещей в России, вообще-то, статья полагается? – Он усмехнулся, в его голосе чувствовалась нотка иронии, но за ней скрывалось едва заметное беспокойство.
Человек остановился, медленно повернул голову к нам и мрачно хмыкнул. Его глаза блеснули так, что стало не по себе. Казалось, он видел нас, но в то же время погружён в какой-то свой мир, недоступный остальным.
– Ложный пророк, – выдавил он, глядя на икону с брезгливостью. – Её мне подкинули в номер, пока я спал, чтобы отравить меня. Пытаются отравить душу, не дождутся! – Голос его звучал странно, на грани шёпота и крика, как у тех, кто уже давно перестал с кем-то спорить и говорил теперь только для себя.
–Кто «они»? – спросил я, пытаясь сохранить спокойный тон, хотя его бредовые слова сбивали с толку.
Он снова посмотрел на нас, в этот раз его лицо исказилось в странной, безумной ухмылке.
– Они, кто ждёт в темноте! Все эти святые лики – обман, маска, которую они натянули, чтобы затмить истину. Но я всё вижу, я сам скоро всё исправлю… – он впился взглядом в меня, и мне показалось, что он вглядывается прямо в мои мысли, проникает внутрь, разрывая что-то изнутри. – Скоро… вот увидите.
Мы с Артёмом молча переглянулись, не зная, что сказать. Этот странный человек продолжал что-то бормотать себе под нос, теперь уже невнятно глядя на осколки иконы в руках. Артём тихо потянул меня за плечо, давая понять, что пора идти дальше, оставив сумасшедшего с его обречёнными мыслями и ломаной иконой.
Добравшись до нашего номера, мы заперли дверь на ключ и только тогда выдохнули.
Наш номер оказался скромным и тесным, с явным отпечатком прошлого. Сразу заметно, здесь уже несколько десятилетий не делали ремонта. Узкую комнату занимали две деревянные кровати с потертой краской. Несмотря на ветхость, матрасы были застелены чисто. Завершала картину прикроватная тумбочка с тусклым светильником. В углу комнаты – старый шкаф с перекосившимися дверцами, а у окна – письменный стол, на котором стоял маленький, блеклый телевизор, больше похожий на музейный экспонат. На полу лежал тёмно-бордовый ковер с выцветшим цветочным узором, местами продранный до основания, до серого линолеума.