Он швырнул болотницу на берег и принялся выбираться сам, но тут его нога снова в чем-то застряла. Вернее, запуталась в потерянной веревке, которая висела на изогнутом бревне. Ищейка моментально накинул сеть на добычу. Хотя, пожалуй, сейчас в этом не было большой необходимости. Болотный дух и не думал сопротивляться. Напротив, тварь подалась к охотнику, положила ладони ему на плечи. Видимо, надеялась заглянуть в глаза.
Ищейка только усмехнулся. Пускай смотрит, если так хочется. Ему не было до этого дела. Он даже не чувствовал на себе ее взгляд. Потому что он был слепым.
При желании Латист Игнистелл мог говорить удивительно громко. В такие минуты ранняя старость Его Величества сразу куда-то чудодейственно испарялась, и он молодел лет на десять. Приказы государя раскатисто проносились над залом заседаний, как над широким полем брани. Латист никогда не вел войны, но порой, возможно, ему нравилось воображать себя командиром в сверкающих доспехах.
– Вам отлично известно, зачем я вас собрал, – вещал Игнистелл, и его голос зычно отражался от высоких сводов. – Страну охватила страшная эпидемия, которую прозвали гнилью. Нет нужды снова напоминать, насколько незавидна судьба заболевших. Сейчас я хочу услышать, как обстоят дела в каждой из областей королевства. Затем мои советники расскажут вам о мерах, которые предприняты для борьбы с заразой. Прошу, господа, начинайте.
Зетлаф едва не уснул от скуки, пока выступали приглашенные гости. Этот совет, вероятно, был самым большим из всех, которые доводилось вмещать дворцу. Крупные землевладельцы прибыли на него отовсюду: из продутого холодными ветрами Залесья и несчастного измученного Рубежья; из сурового Восточного гарнизона и сытого Солнечного причала; с поросших травой бесконечных просторов Великой равнины. Тех, кто не смог приехать лично, заменяли родные или доверенные лица. Король действительно задался целью опросить каждого своего вассала и особенно уважаемых короной дворян с титулами помельче.
Все они говорили по-разному. Одни выпрашивали у престола помощь, а другие храбрились и заявляли, что справляются своими силами. Одни принижали масштаб бедствия, чтобы ненароком не прогневать государя, а другие раздували пожар паники, чтобы под предлогом тяжелых условий добиться выгодных для себя решений. Северный герцог Гларем Хемфриг, старший брат королевы Инфелии, явно прел под слоями теплых мехов и непрерывно промакивал лоб платком. Всякий раз, когда брал слово, он вставлял в речь вопрос о здоровье сестры. Король отвечал ему вежливо, но уклончиво.