– Аленка! – тихо окликнул я сестру, которая наблюдала за мной с такой надеждой на будущее и такой теплотой во взгляде, что будь я девицей, обязательно бы растрогался до слез. – А какой сейчас год? И война… закончилась?
– Закончилась, Мамошенька! Закончилась уже полгода назад – в сорок третьем! – просветлев лицом, сообщила она мне. – Ох, а ты ведь и не знаешь… – Прижала она свои маленькие ладошки к щекам. – Уже почти год, как тебя такого привезли… Совсем плохого… Только лежал… молчал… да бессмысленно глазами лупал… Доктор говорил, что у тебя всю левую сторону парализовало… И с головой все очень плохо…
– Ага, вот, значит, почему у меня с левой стороной проблемы, – задумчиво произнес я. – Ни рукой нормально шевельнуть, ни на ногу опереться. Что случилось-то со мной?
– Мне рассказывали, что на минное поле вас немцы загнали, – ответила девушка. – На мощного Силовика-эсэсовца нарвались, когда ты со своей разведгруппой к фашистам в тыл за языком ходил. Ты же в разведке с первого дня… служил… Вот, – она медленно провела рукой по выпирающей груди, обтянутой гимнастеркой, на которой позвякивали ордена и медали, – все твои!
Я только головой слегка тряхнул, чтобы на торчащие из-под ткани острые соски тупо не пялиться. Ведь, как-никак, а родная сеструха она мне. Хотя, отчего-то я в этом сильно сомневался. Вот, не знаю, почему, но стойкое ощущение присутствовало, что это не так… Или, не совсем так… Однако, против документа не попрешь! А после ранения, да еще и года полной несознанки в виде овоща, какая только хрень в голову не залезет. Так что, родная сеструха она мне – и точка! И относиться я к ней буду соответственно!
А неплохой такой у меня иконостас! Ордена «Отечественной войны» обеих степеней, две «Красных звезды» и целых три медали «За отвагу»! Героическим он, видать, был бойцом, этот Мамонт Быстров! То есть я, конечно…
Вот только отчего-то я никак не мог его окончательно с собой сопоставить. Не укладывалось у меня в голове, что Мамонт Иваныч Быстров – это я и есть. Не так меня на самом деле звали… Мне даже показалось, буквально на мгновение, что когда-то я имел несколько разных имен… Но ни одно из них Мамонтом не являлось!
Наверное, весь этот раздрай в мыслях и чувствах – следствие моего давнего ранения. С головой у меня явный непорядок. Подтекает чердачок-то! Ну, ничего, живы будем – не помрем! Ведь еще час назад чистым овощем лежал. А человек, он такое пластичное существо, ко всему привыкнуть и приспособиться сможет. И я привыкну. Надо же, я – Мамонт! Но привыкать мне еще к этому имечку и привыкать!