В дверь позвонили.
– Ой, кто бы это мог быть? – притворно удивилась мама и порхнула в прихожую, открывать.
Мне даже голову ломать не нужно было – пока мама отвлекала меня едой и щебетом, папа позвонил Стасу. Тот вошёл на кухню, глянул на меня мельком. Такой привычный, родной уже. Не знаю, любила ли я его, но за четыре года… привыкла. Если бы не Светочка в нашей постели, я бы наверняка так и была замужем. Может, беременна бы уже была… Я снова вздохнула.
– Привет.
Стас склонился, хотел привычно чмокнуть меня в губы, но я увернулась, поцелуй пришёлся куда-то в висок. Он хмыкнул – тоже не верил, что меня надолго хватит. Может быть, я и продолжала в деревне жить из одного лишь упорства, чтобы доказать, что смогу. Что не беспомощна.
– Привет.
– Как твои собачки?
– Живы-здоровы.
Стас снова хмыкнул. Руки помыл, сел напротив меня за стол. Кухня сразу показалась такой маленькой. Мама захлопотала, на столе появились и борщ, и рыба, и пирожки, и курица… Стас ел с аппетитом – ещё бы, с утра на работе. Я скучала и старалась на него не смотреть.
– Мам, – поднялась я. – Я пойду. Мне ещё Маркиза кормить. Это кот. Одноглазый.
Стас отодвинул тарелку с недоеденным борщом.
– Я отвезу.
– Не стоит.
– Брось, мне на машине двадцать минут, а у тебя сумки тяжёлые.
Он кивнул на пакет, который мама, как я подозревала уже, специально забила под завязку. Я схватила его и прижала к груди, как любимое дитя – не отдам. Понимаю, ребячество. Но если уступлю раз, то просто сломаюсь. Вернусь в его квартиру и в свой брак, буду улыбаться Светочке, сталкиваясь в подъезде, буду снова жить на всем готовом и не тужить. Не могу… слишком легко. Слишком велик соблазн.
Так мы и стояли – я с пакетом, упрямая и гордая, Стас напротив. Он приметил мою сумочку, скромно лежавшую на стуле, схватил. Перехватить я не сумела, разозлилась, дернула сумку на себя. Он отпускать не хотел. И было бы смешно, если бы из сумки пакет не вывалился, а из него – белье. Красивой кружевной невесомой горкой на мамин стол.
– Это что? – спросил тихо Стас и трусы мои новые поднял, удерживая брезгливо самыми кончиками пальцев. – Это что, я спрашиваю?
– Моё белье, – гордо ответила я.
И краской залилась. Мама покраснела и отвела взгляд. Потом мне нотации будет читать. Папа тоже пришёл, стоит в дверях. Наверняка негодует. Господи, позорище какое. А Стас… буквально наливался кровью.