Улыбается, вы подумайте. Вещи-вещи. Вот они подготовишки. Сначала-то ответственности, что у Сизифа, а как подрастут, так лови их по лесам и кабакам. Или как их. Клубам. Лишь бы похвалиться, что аспида обнулил, а когда на листах работа – ищи-свищи. Мы такими были разве? Да были, конечно. Но как-то получше были. Иди, кто тебя держит-то? У самого дел.
Закрыв дверь, он еще долго прислушивался к тихим шагам за стеной, пока эхо не утонуло в бездне расстояния.
Елисей прав. Нужно в Мольвактен. Срочно. Нужно понять. Понять вдали от вопроса.
Потер веки, выгоняя из глаз иллюзорную синеву.
Кто ты такая? Кто ты, и почему я так боюсь тебя?
Или не боюсь? Или не тебя?
Опустил пальцы к губам. Вспомнил. Бред.
***
9:15. Линии и цифры, поминутно сменяясь, пачкали экран. Константин потянулся за второй сигаретой. Ничего интересного.
9: 16. Стук. Катя, обнимая коробку с камнями для рунных заготовок, толкнула дверь спиной.
– Елис… – кисло начала она, но тут же осеклась и воскликнула: -Константин Сергеевич! А почему Вы не с Ромой? Или вы не пошли еще? А можно я с вами пойду? Можно? Мне Анна Васильевна не разрешила, сказала там дрянь.
– Куда пошли? – не понял тот.
– Так это, – говоря, Катя смахнула вещи на столе куда-то в сторону, оставила коробку, и, убирая волосы за ухо, подскочила к карте, с выражением эксперта вглядываясь в линии. – К волкам этим. Ромыч сказал, что вы пойдете их разбирать. Он уже поехал, вроде. Я его на входе словила, так сказал. Хотела пойти, думала Ан-Васильна тоже захочет, а она, как всегда. Можно я с вами?
– Рома к волколакам поехал?
– Ну типа.
В университете объясняли, что материться при детях непедагогично. Но и цензурных выражений Константин не придумал. Закусил язык. Зажал опцию отслеживания узлов уз, ввел имя. Синяя точка засветилась ровно на станции метро «Пушкiнская».
9:17. Проглотив потоки ругани, он обнажил запястье и, не спуская глаз со старых отцовских часов, на выдохе отпустил внутренний зажим нити. Со стороны это выглядело обычным расслаблением во время какой-нибудь медитации, разве что во время духовных практик вам редко сверлит затылок. Но вот для него мир разделился надвое. Цифры на часах слились в странное время: двадцать девять, отзеркаленная шестерка, три. Ничего не разобрать, пока не отойдешь.
Катя соображала быстро.