– Мэри, – призналась я и тут же разволновалась, сама не понимая отчего. Я перевела взгляд на судью, который как раз читал длинную молитву о милосердии к проклятым. Странно, а ведь он не огласил имя моего соседа по виселице и не перечислил его преступления.
– Доброго вам дня, Мэри. – Мой собеседник произнес это церемонно, словно мы были на званом обеде. – Меня зовут Чарльз.
– И вам доброго дня, Чарльз.
Я почти рассмеялась, хотя по звуку это больше напоминало приступ удушья. Я моргнула несколько раз, но с каждым мгновением происходящее казалось все менее реальным. Ветер был таким холодным, что у меня свело мышцы, а кожу щипало. Остальные заключенные молчали, их унылые взгляды были обращены к моему лицу.
Ну конечно, я сплю. Нет никакой петли на шее, никакого палача в черном балахоне, который стоит возле виселицы и держит руку на длинном железном рычаге.
Я опустила глаза вниз, к люку, который располагался как раз под моими потрепанными ботинками и щегольскими сапогами Чарльза.
– Мэри, – снова произнес Чарльз, но уже нерешительно. Я подняла глаза и увидела побелевшие костяшки пальцев, которыми он вцепился в пуговицы на сюртуке. Полоска кожи на шее между петлей и галстуком, единственное обнаженное место, покраснела от холода и волнения. – Не могла бы ты… отвлечь внимание?
Я вдруг испугалась, что охранники услышат нас, и окинула взглядом двор.
– То есть?.. – прошипела я.
– Я набросал план побега… Так, в грубых деталях. Но мне не хватает отвлекающего маневра, – сообщил Чарльз приятным, хоть и слегка напряженным голосом. – Видишь ли, я задолжал самым разным людям в этом городе, включая нескольких солдат в форте. Все они потеряют кучу денег, если я сегодня умру. Поэтому мне надели мешок на голову, хотят избавиться без лишней огласки. До меня дошли слухи, что пара солдат готовы открыть ворота, что выходят на берег реки, чтобы я смог сбежать. Но туда надо еще добраться. Я возьму тебя с собой, если сможешь отвлечь внимание.
Ветер растрепал мои волосы, и каштановые пряди упали на лицо. Я вдыхала холодный воздух, позволяя ему полностью заполнить легкие и раздуть искру… надежды? Ну нет, надежде здесь не место.
Тем не менее ветер продолжал завывать, а искра стала разгораться, превращаясь в чувство, которое я не подпускала к себе с того дня, когда еще ребенком стояла под тисом. Это было так захватывающе и безрассудно, так маняще и совершенно естественно.