Сквозь мутную пелену сознания просачивались какие-то скомканные обрывки фраз, которые заглушало унылое завывание ветра да периодическое бряцанье оторвавшегося от настила горбыля. По насыпи бруствера скатывался приближающийся рокот моторов, лязг гусениц и треск ломающихся деревьев.
– Моторизованная дивизия, – отхаркался кто-то рядом, – Не было печали, да черти накачали. Я с этими сукиными детьми столкнулся ещё под Л. Наша седьмая стрелковая рота окопалась у деревни П… Разве с одними винтовками удержишь этого зверя?
– И шо было далий? – проклокотало из чьей-то груди так, будто бы человек утопал в собственной блевотине.
– Да положили добрых два взвода, – скупо отозвался рассказчик и после нескольких мёртвых минут прибавил, – Окружили с трех сторон и косили из пулеметов… Мне и ещё трём счастливчикам удалось скрыться за холмом. Ночью бежали в тыл к своим…
Кто-то хмыкнул с сожалением:
– И на кой черт мы туда подались? Чтобы нам расстрельную статью за измену родине всем троим повесили, а потом сослали в роту к этим уродам?
– А что тебе масть наша не в нос? – послышался разъяренный восточный акцент.
– Хотя бы потому, что из-за вас у нас ни харчей, ни оружия, – прогудел басом первый, – Одна винтовка на двоих, и та стреляет в молоко. А патронов фиг да ни фига.
– Что же твоя родина такая щедрая? – раздался натянутый смешок, – У моего бати тридцать десятин земли было, своё хозяйство. Жили, не тужили… Пришли такие, как ты, всё подчистую забрали. Батя на Соловках сгинул… И пошла босота тырить… Чья это вина, что я стал таким?
– Равенство должно быть, – прогудел в ответ бас с каким-то укором. – Кулацкие морды¸ сами виноваты.
Кто-то заскрежетал зубами и цыкнул, присвистнув:
– Какое, твою мать, равенство… Ты же сам минуту назад мямлил, что тебе мало жратвы… У этой страны штрафник – пушечное мясо… Равенство, братство… Где это?
– Да как с вами, суками, родине обращаться? А? – загорланил в ответ голос, приглушенный сильным порывом ветра, который шлифанул лицо песком.
– Ты бы, Стрелок, фильтровал базар, – выпалил, будто бы из пушки, восточный акцент. – Здесь нет сук… Втемяшил? Мало у нас времени осталось… Дай людям спокойно подумать, с чем они предстанут перед Всевышним…
Кто-то в дальнем углу прогундосил:
– Нет никакого Бога… Это сказка для дураков.