…моя награда в том, что всякий раз,
когда я прихожу напиться к роднику,
я нахожу в нем живую воду,
тоже мучимую жаждой,
И пока я пью ее, она пьет меня.
Просидев там свою очередную вечность, по пути домой, уже в сумерках, Петр Алексеевич твердо понял, что произошла утечка ин-формации о нем. И теперь он себе больше не принадлежит.
***
Амурные отношения с Галочкой очень скоро переросли в сильнейшую и сладчайшую привязанность, совершенно неожиданной композиции. Невероятно чувственная, видимо, уже порядком погулявшая и опытная любовница, Галочка была с Петром Алексеевичем как бы маленькой – чуть не сказал дочкой, хотя именно так ему порой и казалось. Она была абсолютно и неискоренимо наивна, у нее было какое-то конфетно-детской сознание, не затронутое рефлексией, сомнениями и страстями, она была обнаженно беззащитна, и заменой душевной зрелости ей служила скорлупа внешней грубости. Впервые, видимо, встретив теплое, ласковое и уважительное любовное чувство, она тут же полностью предалась – вместе со своим миленьким внутренним мирком, веселым искренним кокетством, совершенно ненасытным, оргиастическим темпераментом и провинциальной бытовой неприхотливостью, – в руки Петра Алексеевича, а вполне можно сказать, и его сердцу. И ему казалось, что у него появилась маленькая дочка, и когда он вспоминал томные и яростные ласки, которым они предавались сутками подряд, без сна и еды, ему становилось стыдно такой греховной аналогии. Галочка перебралась к нему домой, холостяцкая квартира стала постепенно преображаться, правда, Петру Алексеевичу пришлось несколько раз потихоньку, пока она на работе, выкидывать глянцевые картинки со стен, которые она притащила из своего общежития. А против занавесочек, цветов в горшках, тысячи душистых баночек и флакончиков и прочих магических аксессуаров красоты, он не возражал.
Ибо любовь, которая хочет чего-то другого,
чем раскрытия своих тайн, -
это не любовь, а заброшенная сеть:
и только ненужное попадет в нее.
***
Из сладких объятий Галочки Петр Алексеевич не без сожаления, но и не без некоторого облегчения, отправлялся на работу. Не будь гранта, утонуть бы ему совсем в пучине любовных струй. Дела продвигались весело, застоявшаяся конюшня грызла удила, коллеги смотрелись за вновь прибывшими компьютерами вполне убедительно, перестали врываться среди ночи друг к другу в квартиры с криками «знаешь, что я нашел в Интернете?..», или с плачем – «у меня ничего не получается, что надо нажимать…?» Вместе со своим старинным приятелем и коллегой он уже начал прикидывать отчет по первому этапу экспериментов, не без тайной мысли расширить дело, включить в проект несколько тем по приложению их разработок «в народном хозяйстве», как раньше говорили, – они смогли бы тогда перейти на самофинансирование, загрузить другие отделы… Но к ужасу и полному недоумению Петра Алексеевича они получили по электронной почте ответ от «куратора» со стороны Заказчика, что отчетов по гранту, даже самих результатов от них никто не ждет, Заказчик перепрофилировал свою инвестиционную деятельность, ни о каком расширении дела и речи не может идти, но все средства в полном объеме остаются тем не менее за отделом… Кстати, почему г. Маронов до сих пор не дал заявок на загранкомандировки, ведь в смете расходов предусмотрены такие возможности… Пожелания дальнейших успехов сопровождались каким-то ловким оборотом, из которого следовало, что лучше было бы оставить спонсоров в покое, у них и так три арбуза в двух руках.