Ресторан сыграл свою изначальную, самую важную – коммуникативную, как сказали бы модные литературные тусовщики, роль. То есть, конечно, герой наш поужинал, и очень даже неплохо, и угостил Галочку, которая поковыряла вилочкой тарелку, но не придала особого значения калориям, а сияла глазками и мило кокетничала с Петром Алексеевичем. Ну, выпили, как водится, но весьма умеренно. Но главное, в ресторане, как это часто бывает, родилось чувство, а может быть не родилось, а только зародилось, в виде обоюдного желания. Оно ощущалось, но почему-то явно не обнаруживалось, и Петр Алексеевич немного стеснялся его выразить, и боялся, что постесняется-таки. А Галочка была попроще, она чувствовала, что нравится дяде, и он ей тоже приглянулся, – глаза такие добрые, и манеры вежливые, и речь как у артиста, гладкая и обволакивающая. Ну не будет же она сама предлагать, – если захочет, пригласит, она ломаться не станет, а может ему просто некуда, или кто их там знает, вроде хоть и не старый еще, а бывает, не могут. Вот этот коммуникативный барьер ресторан и разрушил, уж не знаю, как это получилось, но факт тот, что затемно вышли они под ручку, площадь уже опустела, и завернули-таки за угол, и по-над забором, нащупывая путь твердой модной ногой, волнуясь и не веря в скорое счастье, повел Петр Алексеевич свою диковинную добычу к себе домой, – угощать чаем.
***
Через день – как все в мире подогнано! – явился случай обновить костюмчик. По случаю успешно начатых работ и в связи с днем рождения Аристотеля директор Института устроил прием. Хотя на самом деле представители заказчика – славного нашего олигарха – захотели посмотреть, как идут дела и кем они ведутся. В кабинете директора смонтировали стенды, показали расчетные и запланированные эффекты, довольно придирчиво, как ни странно, гости обсуждали бюджет проекта, и надо сказать, очень толково, а потом как обычно, фуршет. Почти вся отдельская команда сияла блестящими штиблетами, щеголяла в новеньких, с иголочки, костюмах, чувствовали себя неуютно, все время расстегивали – застегивали пуговицы на пиджаках, прятали лишние руки в неудобные карманы и сердились на себя за неловкость.
Но выступили все бойко, на вопросы отвечали дольше, чем положено, и к рюмочке подошли с чувством исполненного долга.