– А я не могу играть, – с обидой в голосе признался Ёся, при этом вытер нос рукавом и громко втянул сопли. – Папа только старших успел научить. А мне тогда еще не под силу было поднять и растянуть гармошку.
– Если захочешь, я тебя научу работать рубанком, киянкой и стамеской. Так сказать, по отцовской стезе пойдешь. Продолжишь родовое дело. Ведь даже ваша фамилия Циммерманн на русский переводится как плотник или столяр.
– А бабушка и дедушка еще плели корзины из талы.
– Рукодельная была семья. У меня до сих пор две соломенные шляпы лежат. Новенькие. Твоя ома перед смертью успела сплести. Месяц до своего столетия не дожила.
Получается, что гроб стал первой поделкой, к которой приложил свои ручонки младший сын талантливого гармониста и столяра Антона Яковлевича Циммерманна …
В гробу лежала Ёсина мама – Галина Агеевна, урожденная Долгорёва. Как всегда в белом ситцевом платочке. Ее лоб сейчас был покрыт бумажной лентой с диковинными рисунками двух бородатых мужчин и одной женщины с ребенком на руках. Под ними виднелась подпись: – «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас». Ёся не мог тогда знать, что это был православный погребальный венчик. Но его очень смутило то обстоятельство, что вот так открыто, у всех на виду там сейчас было написано запретное слово “Боже”. Он с недоумением и даже опаской посмотрел по сторонам. Убедившись, что в комнате нет завуча Марии Ильиничны – вздохнул с облегчением. Каждое утро на пороге школы она вылавливала немецких детей и, ухватившись кончиками пальцев огромной квадратной ладони за верхнюю пуговицу их школьной формы: коричневого платьица у девочек и темно-синей куртки с погончиками на плечах у мальчиков – заглядывала им за пазуху. При этом постоянно выспрашивала:
– Крестик носишь? Молитесь дома? Про бога вам рассказывают?
При этом часто сетовала:
– За вами, католиками, глаз да глаз нужен.
“Хоть бы ей потом никто не сказал, что у мамы на лбу слово “Боже” написанно было, – мысленно взмолился Ёся. – Иначе Мария Ильинична проходу мне не даст.”
К своему ужасу он только сейчас заметил, что мамины руки лежали вперехлест на груди и были связаны обыкновенной бельевой веревкой. В левой она держала яркий портретик с изображением бородатого человека, чью голову окружал яркий желтый полукруг. Меж палец свисала бечевка с деревянным крестом на конце.