В их доме, где раньше царила суета, не стихал детский смех и гомон, вдруг стало глухо, пустынно и холодно. Тише, чем даже на уроках природоведения, которые преподавала злющая завуч Мария Ильинична.
Младшая сестренка, как правило, была с утра до позднего вечера в детском саду. Саша, Павел, Катя и Петр старались теперь не появляться дома без особой надобности. Мама уже не могла ими командовать. Беспризорной кликой они ошивались днем в теплом здании железнодорожного вокзала, а вечерами пропадали в поселковом клубе.
И только девятилетнему Ёсе некуда было податься. Следовать за старшими он не хотел, да и они сами запретили ему это делать. Близких друзей у него тогда не было.
Возвращаясь зимним днем из школы, Ёся часто останавливался в нерешительности перед входом в полностью занесенный снегом их отчий дом на краю степного села. Дрожа от мороза и страха, он боялся войти внутрь. Его пугало царящее там безмолвие, изредка прерываемое глухими стонами больной мамы.
Юный мальчик часто слышал от односельчан, что именно сейчас маме как никогда нужен уход и сочувствие родных. Переборов в себе страх, он все же делал нужный шаг и отворял дверь.
– Это ты? – вместо приветствия и расспросов про школу спросила мама. Ее высохшие губы шелестели, а бесцветный взгляд смотрел поверх ребенка. – А куда делся старец?
– Какой, мам? – вопросом на вопрос ответил Ёся. – Я тут один.
– В белом. С посохом. Он звал меня с собой.
Мама внезапно сильно заволновалась. В ее высохшей от болезни груди что-то забурлило и заклокотало, а вся комната наполнилась тяжелым дыханием.
– Это тебе приснилось, – пытался успокоить сын, протягивая ей граненый стакан. – На, выпей! Это сливки. С утреннего удоя. Я их сверху в трехлитровой банке собрал.
Мама неохотно подчинилась и отхлебнула глоток. Тут же поперхнулась и расплескала содержимое стакана на ночную рубашку. Долго кашляла.
Едва отдышавшись, она извинилась и пояснила:
– В горло уже ничто не лезет. Глотать больно, да и не могу…
Мама бессильно откинулась на спину. Ее редкие волосы, которые теперь были то ли влажными, то ли сальными от постоянного лежания в постели, прилипли к наволочке подушки. А ведь раньше у мамы была длинная и густая русая коса. После возвращения из больницы она сама ее отрезала.
– Некогда мне ее мыть и за волосами ухаживать, – пояснила она тогда, словно оправдываясь.