Когда танки проехали, все бодро повскакали, швырнули по бутафорской гранате и принялись радоваться жизни, Леша вдруг ожил, самостоятельно выбрался из траншеи и с каким-то пронзительно истошным криком, который ни одно существо в живой природе издавать просто физически не может, бросился за ближайшим уходящим от него танком, припадая на одну ногу и тряся толстым задом, обтянутым форменными штанами. Догнав, как ему показалось, это средоточье мирового зла, он еще раз издал тот самый крик, метнул вслед железному дьяволу свою каску, которую до этого крепко сжимал в руках, и упал ничком на вспаханную танковыми гусеницами землю.
Так что эта история закончилась хорошо, даже, может, смешно. И у Леши Шведова, сколько я знаю, все в жизни в порядке Правда, гением или даже просто серьезным ученым он так и не стал, не получилось как-то.
На военной кафедре всё же большинство офицеров были люди относительно вменяемые. Парней учили спецпропаганде, барышень – военному переводу, соответственно, преподаватели должны были хотя бы иностранный язык хорошо знать. Наиболее яркой фигурой являлся полковник Передистый. Он-то как раз языков не знал, вёл тактику. Когда он впервые представился нашим девицам, они, конечно, дружно захихикали. Погладив сияющую лысину, Передистый вздохнул и сказал: «Вот-вот. А каково моей дочке в школе?» Другой яркой фигурой был полковник Манилов. Этот творил. Писал стихи, т.е. это он и другие офицеры кафедры считали данные тексты стихами, более того, у них хватило ума представлять написанное в стенгазетах, которые вывешивались регулярно к знаменательным датам. Фрагменты этих шедевров сохранились в моей памяти. Вот они.
Земля – не рай, не виноградник,
А поле классовой борьбы!
Слетел с коня Романов-всадник,
То Русь вставала на дыбы.
Моя Россия – это Ленин,
Дзержинский, Свердлов, ВЧК
И Маяковский, и Есенин,
И РКИ, и РККА.
Другое произведение было посвящено истории СССР, в нём перечислялись основные этапы истории страны, освоение целины описывалось в следующем весьма двусмысленном четверостишии:
Идут мужья и жёны,
Идут и тесть, и зять,
Идут молодожёны
Пустыни орошать.
Не только гражданская муза посещала Манилова, он обращался и к бытовой лирике, стихотворение под названием «Бабушка» начиналось так:
О, ты бабушка, папина мама!
О, ты бабушка, мамина мать!