Ашот стал журналистом-международником. От судьбы не уйдешь. Раньше мелькал на НТВ, сейчас, говорят уехал в Киев, сильно любит Родину оттуда. У него с рождения был очень больной единственный сын. Фоменко, живший с ним в одном дворе, видел, как Ашот носил его на руках к машине. Последний раз делал это, когда парню было уже шестнадцать лет. Ашоту было очень тяжело, но он мужественно доволок свою ношу до автомобиля. Сын Ашота, по свидетельству Фоменко, умер через неделю. Похороны были скромными.
Может, зря я писал про их дурость?
ВОЕНКА
Если уж речь зашла о военных лагерях надо раскрыть эту тему более детально. Скажу сразу: уже первые занятия на военной кафедре убедили меня в том, что было и без того очевидно – армия не мое. Но речь не обо мне.
Когда на тебя едет танк – это очень страшно. Да, ты сидишь в глубокой траншее, за рычагами машины не какой-нибудь там империалистический фашист, а наш советский офицер. Он, может, и рад был бы тебя задавить, но рядом твои верные товарищи с деревянными гранатами, да и у самого него с распластанным в луже крови студентом проблем будет не меньше, чем у этого студента. Но все равно, повторюсь, страшно. Там суть-то в чем: танк подъезжает, ты начинаешь стрелять из автомата холостыми по несуществующей, но наверняка злокозненной пехоте, потом бросаешь в танк деревянную гранату и быстро со всем нехитрым снаряжением опускаешься на дно траншеи. Железный монстр проезжает, бросаешь в него вторую деревянную гранату. Упражнение окончено. Можно радоваться, что остался живым и невредимым.
Но у нас получилось все не так. Т.е. у всех так, а у одного не так. С нами учился лингвистический гений, победитель всех отечественных и международных олимпиад в соответствующей области Леша Шведов, назовем его так. Человек не просто далекий от военного дела, ему армия была противопоказана, как и он армии. Как только танки начали движение в нашу сторону, он впал в полный ступор. Автомат продолжал лежать на бруствере, каска покоилась рядом. Про гранаты он даже не вспоминал. Леша стоял по стойке «смирно» с абсолютно белым лицом, начавшим местами синеть. Весь взвод кричал ему хватать автомат и каску и падать на дно. Но он слышал только голоса из космоса. Когда танк, водитель которого уже никак не мог видеть стоящего перед ним бойца и готов был обрушить трак гусеницы на ничем не защищенную гениальную голову, лежащий в траншее Витя Молдован со всей силой врезал этой живой статуе кулаком под колено, и Леша рухнул на покрывших дно инженерного сооружения бойцов.