– Думаю я самое время освободить хозяйку и разузнать у неё всё, что она про шахту серебряную знает, – Гро посмотрел на портрет эльфийской работы и бережно его протёр.
В животе урчало. В носу свербело. От лука должно быть. Во рту икалось. От сухаря всухомятку зажёванного, не иначе. И, если честно сказать, Бин чувствовал себя совершенно разбитым. Встречаться сейчас с женой, выслушивать её мольбы о прощении, смотреть, как она размазывает слёзы и сопли по нежным своим щёчкам…
– Может, лучше после? – его будущее сиятельство очень вопросительно посмотрел на решительного старичка.
– Нет уж, после, может, нагрянут ещё эти чёрные колдуны, биться надо будет, а не разговоры разговаривать.
– Эх! – рыцарь махнул рукой на загубленную свою жизнь и «решительно», ну, почти «решительно», заковылял к двери, выискивая предлоги, чтобы к жене не ходить.
– А мы сами не найдём шахты, разве, я там был пару раз, за несколько часов доскачем, – ухватился он за последнюю соломинку уже на пороге подвала.
– Угу, – насупил Гро брови, – Только сначала спросим, что хозяйка о ней знает, – и заскрежетал засовом, тяжёлым засовом.
В подвале было сыро, но тепло, через щель открытой двери свет выхватил коридор и две двери, справа и слева. В правой было оружие. Раньше было. Теперь не было. Хотя, может скоро снова будет. В левой была жена.
Очевидно, услышав голоса Бина и старого его наставника, хитрая бестия, распутная бестия, принялась реветь в голос, шумно сопли в себя втягивая носом. Бин распахнул дверь. Горели две свечи. Надо же? Откуда бы это? Он таких распоряжений не давал.
– А…а…а…а, – во весь голос заныла супруга.
– Будет! Послушай что спрошу, – рыкнул на неё Бин.
– У…у…у…у, – разве что голос противней стал.
– Тихо! – заорал и сам во весь голос его будущее сиятельство.
Подействовало. Жена захлебнулась на самом верху своего сопрано, и сквозь растопыренные пальцы, не отрывая рук от мокрого от слёз и соплей лица, зыркнула на мужа.
– Родненькая, ты помолчи чуточку и помоги нам клубочек один распутать, – взял инициативу в свои руки Гро.
Бывшая будущая графиня утёрлась рукавом, шмыгнула носом и стала недоумённо переводить взгляд с молодого тюремщика на старого, а потом, наоборот, со старого на молодого.
– Скажи, дочка, что ты знаешь о своём приданном, о шахте серебряной.