– Я безоружен, – сказал Альгерд.
При нём действительно не было оружия, даже кинжал он отдал инстигатору на сохранение, зная особенность предстоящего ему дела. Без кинжала воззвание к рунам стало ему ещё нужней.
Чувствуя относительную защищённость, он медленно вошёл в зал аудиториума. За кафедрой стоял человек в серой мантии с арбалетом в руках. У него было вытянутое лошадиное лицо, небольшая бородка и стриженные под горшок волосы.
– Кто ты? – спросил человек, наставив на него арбалет.
Альгерд ожидал увидеть истеричного и болтливого философа, каковые обычно спорят о природе всеобщих сущностей, но на удивление тот говорил спокойно, не выдавая волнения ни лицом, ни взглядом.
– Альгерд из Ву́ковиц, имперская коллегия волюнтариев.
– А, нашли смельчака всё-таки, – усмехаясь, сказал Фьяр. – А может, напротив: отправили на убой слабое звено цепи? Не говорили никому ничего лишнего, мастер чародей? Своим коллегам, например?
Приходилось быстро принимать решения и отвечать честно, а вернее отвечать так, чтобы это выглядело честно для Фьяра.
– Говорил, – отвечал Альгерд. – Как всегда прямо. Но им мои речи, пришлись не по духу. Однако я здесь потому, что сам вызвался прийти.
– И вот мы и встретились, стало быть. Вы и я, чародей и учёный. Оба не признанные коллегами по цеху. Как много общего! И как грязно и нагло вы начинаете, ваша мудрость!
– Недостаток опыта, – покачал головой Альгерд. – Знаете, не каждый день отправляешься разбираться с безумцем, направляющим самострел на безобидных людей, посвятивших себя изящным искусствам.
Он не собирался играть по навязанным Фьяром правилам. Но когда он произносил эти слова, то на миг его бросило в жар. Но едва тонкая кривая линия улыбки проступила ненадолго на лице философа, Альгерду стало спокойнее.
– Они-то безобидные? Служители изящных искусств, ха! – кивнул Фьяр на притихших на скамьях людей, продолжая наставлять арбалет на чародея. – Серые крысы, что научились носить платья! Они обрели дар речи для порицания, выучились письменности для доносов.
Альгерд окинул их взглядом. Их было около трёх десятков. Чёрные и серые мантии, школяры и наставники, они сжались на скамьях, и создавалось ощущение, будто один Фьяр заполняет собою больше пространства, чем они все.
– То же самое можно сказать, войдя в мою коллегию, – пожал плечами Альгерд, – и в городской совет, в любой цех, в любую казарму или темницу. Всё это общие слова, но неужели ты можешь сказать так про каждого из них? Ничего, что я обращаюсь на «ты», мэтр Фьяр?