– Нам назначено. Комиссар Глухарёв.
– Ничего не знаю, – она щёлкнула мышкой мазтера. Серой, как ни странно. – У меня нигде не записано, а господин Совин, – щёки девахи порозовели под цвет модельного пиджачка, – никаких указаний не давал.
Да ладно! А что это мы так покраснели? Всякого-чего разводим с боссом?
– Так вы это, так его за ногу, уточните у босса, – кто-то мне о речи говорил?
По нему видно – нехорошо господину начальнику. В штатском пиджаке, явно маловатом, он несуразно мнётся посреди приёмной тетрарха, в лучах полуденного солнца. Бедный комиссарский лоб покрылся испариной, и кондиционер не спасает.
Ну ещё бы. Какой здесь этаж? Пятидесятый? Чересчур близко к светилу…
Миндальничать с очередной Совинской девкой можно сколько угодно, но гавёная вежливость, лично мне, мало когда в чём помогала.
В этот момент пролетающий за окном мазмобиль как раз загородил пекущий фонарь, чем отвлёк господина Глухарёва.
– Ай, какая красавица! Ай, какая умница! Давай, милая, позолоти провидице ручку, всю правду расскажу, ничего не утаю! – воспользовалась я заминкой, взяла огонь, в лице салоедки, на себя.
Буквально грудью закрыла доблестного комиссара Глухарёва.
Не ради него, себя.
Просто по привычке, болтаю первое, что приходит на ум. Лишь бы не плакать, не от зависти и злости, а от жалости. К себе. Потому что даже этой… да будь она какой угодно положительной – для Влада она обслуживающий персонал. Для неё у него нашлось хоть что-то. Для меня за два года не нашлось ничего, кроме отвращения.
– Нне надо! Пожалуйста! – секретарша сморщилась, её руки нырнули под стол, и тут я увидела живот. Ещё небольшой, но прекрасно заметный по худосочной фигуре, она обхватила его руками, защищая.
Святой Господи! Он сделал ей ребёнка…
– Релия, что здесь…
Он даже не успел нас, как стоит, разглядеть. Подбежал к своей… подбежал к ней бегом! Губы поджаты, острые скулы ходят ходуном. Два шага, и он присел, взяв её руки в свои.
– Что случилось? Что-то с ребёнком? Твою мать, не молчи! – мой муж потряс её за плечи.
В эту минуту сбывалась моя дебильная мечта: Влад Совин заботится обо мне, я ему не безразлична, и я ношу нашего малыша.
Я, да не я.
Сейчас при свете дня я оценила: за девять лет Хорёк вырос. Из сухощавого он стал гибким и сильным, из равнодушного – собранным. Но не со мной.