– Оставь его, не видишь, посерел весь. Если он в машине Марины наблюёт, убирать будешь сама.
В его голосе слышалось веселье.
Макс нагнулся к моему уху и прошептал заговорщически:
– Ты главное это, не ссы и не психуй, всё хорошо, мы даже не злимся. А самое смешное, что почти все ничего не заметили. Щас мы доедем до дома Егора, – тут он сделал ударение на букву «Е», – и там он те такую штуку даст, тебя сразу отпустит, будто бы и не пил.
Я посмотрел в лобовое стекло расфокусированным взглядом. Тошноты была не сильной, но ощутимой. За рулём сидела Мариночка и, кажется, посылала нам с Лизой злые знаки глазами. Вот даёт, нельзя же за руль пьяной. Ну и хер с ней. Рядом с Мариной сидел и что-то говорил ей пират с синими волосами. Гравитация ощущалась так сильно, что мои веки стали неумолимо стали опускаться под её тяжестью, напоследок я услышал шёпот в левое ухо:
– А ты когда-нибудь пробовал трахаться под наркотой?
«Су-у-ка…» – подумал я, прежде чем уронить подбородок себе на грудь.
– Что? – спросила Красновласка отстраняясь от меня после страстного поцелуя.
Комната вращалась.
– Сука, – ответил я.
– Кто сука? – спросила Красновласка.
– Отсутствие тьмы, – сказал я, отрываясь от её обжигающе горячего тела.
Мы лежали голые на кровати, кажется, прервались на самом интересном месте, я понял это по своему эрегированному члену.
– Ну же, Дишечка, успокойся, – сказала она, поднявшись и пытаясь стянуть волосы резинкой на затылке.
– Не Дишечкай мне. У меня какой-то делирий, и ты мне снишься. Я потерял сознание, сечёшь?
– Да, секу, сенкью, что объяснил, – подытожила она, останавливаясь и обратно распутывая волосы.
– Ты просто глюк. Недофаза…
– Чего обзываешься-то? – нахмурилась она, – сам ты недофаза. Глюк и глюк. Ладно. Чем могу помочь хоть, что ты тут залип-то вообще?
Девушка выглядела недовольной. Но недовольной правдой. Не читалось в ней какого-либо изумления или недоверия. Просто согласилась с моими словами и всё.
– Да перепил я, перепил просто, – ответил я, всё ещё голый, разводя руками, – мозги не выдержали. Они у меня и так не шибко то и хорошо работают как у человека, а как всю тьму потратил, так всё. Ох и кружится же всё.
– Где кружится? – спросила Красновласка оглядываясь по сторонам, – ничего и не кружится, не выдумывай.
– Молчу-молчу, глюк, – сказал я и плюнул в потолок.