Потолок в ответ наморщился. Показалось, что через метра три от меня не натяжной потолок вовсе, а лицо Лизы. Её лицо нахмурилось, повернулось и с гулким эхом заговорило раздражённо: «Это что у вас за герой такой, что во сне плюётся? Пожары свои тушит, что ли?». Через мгновенье откуда-то со стороны балкона донёсся ответ: «Оставь его, наклюкался и спит, не блюёт же хоть. Пошли лучше дунем». Потолок разгладился. Потом, как мне показалось, у самого уха тот же Лизкин голос произнёс: «Спи-спи, мой герой, я скоро приду и пиздец тебе. В хорошем смысле».
– Да… Заманчиво, – сказала Красновласка, глядя в потолок.
– Пиздец мне, слышала? – спросил я.
– Слышать-то слышала. Просыпайся, значит. Хотя нет, погоди, – Красновласка снова начала заплетать волосы.
– Ты чего это?
– Ну как чего, пока время есть, можно и трахнуться.
– Какой трахнуться? Ты шутишь, что ли? Ты это я.
– Как это ты – это я. То есть я – это ты? – спросила она, выпучив глаза.
– Ну, то есть, факт того, что ты глюк тебя сам по себе не смущает, говорящий натяжной потолок тоже, а вот то, что ты и я – это одно, тебя вдруг удивило?
– А, ну точно, теперь всё сложилось. Ты не подумай, что я тупая. Ты просто сам держал себя в неведении. Это же спектакль вроде твоего сна. А что насчёт того, что ты это я и я это ты, ну да, в любом твоём сне ты видишь свои отражения. Ну а когда ты даёшь им возможность что-то понять и ответить, кто, по-твоему, их озвучивает?
– Соответственно, я. И, соответственно, мы не будем с тобой заниматься любовью, так как ты – это я. А если заниматься сексом с самим собой, это уже какой-то онанизм. И вообще, мне двести лет в обед, какие сексы?
– Да что ты заладил, – пробурчала она, взбираясь на меня и останавливаясь над моими бёдрами.
В лунном свете, что пронзал пространство комнаты, она была просто великолепна. Точь-в-точь та Красновласка, настоящая. Шикарное тело с тонкой талией, плоским и даже слегка рельефным животом, округлой грудью выше двоечки, ещё и с проколотыми сосками. Чернющие глаза двойника красновласки смотрели на меня с вызовом.
– Тебе говорю, – продолжил я, – мы не можем этого делать, я совсем этого не хочу.
– Тихо, малыш, сказала та, закрывая мне рот ладонью, – ты очень меня хочешь. Меня наполняет твоё подсознание, плюс сознание и плюс тьма, как самое явное твоё проявление. Сам-то просёк? Этот образ просто сводит тебя с ума в последнее время.