«Боги нас небось прокляли», – говорил он, когда каждый раз, выходя в море, не знал, не застигнет ли его шторм в пути.
Поэтому местные рыбаки никогда не уходили далеко от берега, а чужаков здесь не встретишь.
«Они просто не добираются до нас. Тонут корабли, понимаешь», – как-то говаривал Хал за кружкой теплого домашнего эля. – «Море здесь непредсказуемое. То тишь да гладь, то свирепо пасть разевает. Кто не знает этих краев, сунется сюда да погубит корабль свой. А те, кто бывал в наших краях, знает, когда можно зайти в бухту Тимея, а когда стоит пройти мимо».
Тогда-то Хал и выдвинул предположение, что корабль Кирана попал в шторм и был потоплен, а он лишь чудом спасся. Такое тоже бывало, но редко. Обычно море пожирало всё: будь то лодка рыбака иль целый корабль. Неважно один ты в море или вас целая армада. Море не знало пощады.
Лишь Кирану однажды повезло, и он выжил. Разве что отдал плату за жизнь своей памятью.
Киран. И ведь имя ему не принадлежало. Так его назвала Ина, которая вместе с мужем приютила раненого незнакомца в своем небольшом доме на холме. Кажется, она говорила, что имя это значит Странник. Им он и был.
Странник без имени и прошлого. Просто путник, который сбился со своего пути, как бы абсурдно это ни звучало. Но Киран на самом деле не знал, кем он был в прошлой жизни. Он умел говорить, пользовался общим алфавитом, мог полностью о себе позаботиться, и все же важная часть его жизни куда-то исчезла.
Возможно, море действительно обладало какой-то силой, способной поглотить память. Или все дело в той ране на его голове, которую знахарка Алфия лечила целый месяц, делая компрессы из водорослей и местных трав, отпаивая удачливого странника зельями и приговаривая, что мужчина обязательно встанет на ноги. И он излечился, хотя тяжелая травма руки все же иногда напоминала о себе.
Вот и сейчас, пока Киран тащил корзины с уловом, его правая рука, которая была изломана, заныла. Мышцы затекли, натянулись стальными канатами. Киран подумывал о том, чтобы бросить улов и размять занывшую руку, да не посмел. Превозмогая боль, он ускорил шаг, и вот уже крутая лестница, выдолбленная прямо в горной породе, осталась позади.
Хал тяжело дышал, но шел довольно-таки бодро. Киран подозревал, что Хал не желал показывать ему своей слабости, хотя седовласого рыбака тоже оставляли силы. Но он раз за разом выходил в море на своей шхуне, чтобы наловить рыбы, часть которой шла на нужды его семьи, а остальное – на обмен. На Тимее не были приняты деньги. Здесь все друг с другом чем-то да обменивались: кто рыбу как Хал ловил, кто занимался гончарным делом или выращивал овощи в своих небольших огородах. Кто-то держал скотину, а кто-то пёк самый вкусный, как казалось Кирану, хлеб на свете.