– Думал, жена молодая и красивая, а она хоть и молода, но выглядит хуже бомжих наших. Да ещё детей у меня трое – мал мала меньше, плюс одного в пузе носит, – торопливо прожевывая яство, жалился мой собрат по несчастью. – А я её и бью ещё, оказывается! Вся морда в синяках. Батя старый совсем, помрёт скоро, хотя как старый – сорок пять лет но работа его измотала.
– Ну, а как ты думал? – кряхтя от неловкости, или от сытости, откинулся я на спинку кресла.
– Как бы нам обратно свалить? – хмуро уставился на меня Ара.
– Куда? Окстись! Мы там, в будущем, в лепёшку разбились! Но от жены, так и быть, спасу – будешь за конём ухаживать и жить здесь, у меня под боком. Потом придумаю что-нибудь. Ты расскажи лучше, что нового узнал про деревню.
– О, тут вообще охренеть можно! Представляешь, ты тут царь и бог! Ты – барин, а мы твои крепостные!
– Тимоха, ты дурак? Неужели вчера этого не понял? – искренне удивился я. – Знаешь, какой год сейчас? Тысяча восемьсот двадцать шестой!
– Значит, восстание декабристов подавили уже, – блеснул познаниями мой собрат по несчастью, чем немало удивил меня.
– Этого я не помню. Что ещё расскажешь?
– В июле начнётся русско-персидская война и закончится через два года победой России. Часть каспийского побережья получим, – глядя в себя, произнёс Тимоха.
– Ты историк там был, что ли? – удивился я.
– Я армянин! Царь Николай после победы организовал Армянскую область, куда входила и Нахичевань. После изгнания в семнадцатом веке всех армян оттуда, на этой армянской земле вновь появились армяне из Ирана. Поэтому и знаю.
– А по специальности ты кто? Не всегда же таксовал? – решил пропустить вековую боль армянского народа мимо внимания я.
– Отец учил сапожному делу. И что интересно: здесь я, помимо того, что у тебя конюхом и кучером служу, ещё и обувь шью. А ты, тот старый, который в машине был, сильно похож на себя сейчас, молодого. И ещё… ты перед едой молитву не прочёл! А это тут обязательно! Давай я тебя поучу.
– Сапожник – это хорошо. Раз поели, пошли ко мне, молитвы учить.
Интерлюдия.
– И что ты говоришь, они сейчас там делают вдвоём? – спрашивает поп Герман у Мирона.
– Уже два часа как молятся! Заперлись в кабинете и молитвы читают.
– И барин? Вот ведь никогда не любил, а тут смотри, уверовал во Христа. Того и гляди пост блюсти начнет, человеком станет.