– Дверь отворилась. Ни о ком не доложили. А без доклада ко мне никто не входит. Только мой сын.
Огонек под стеклом – вопрос. Иох Фредерсен дал ему погаснуть. Вошел Первый секретарь, стал рядом с великим владыкой великого Метрополиса.
– Вы были правы. Произошла ошибка. Она исправлена, – ровным голосом доложил он.
– Спасибо. – Ни взгляда, ни жеста. – Банку «Г» дано указание выплатить вам жалованье. Доброго вечера.
Молодой человек не шевелился. Три, четыре, пять, шесть секунд промелькнули на гигантском хронометре. На бледном как мел лице молодого человека горели пустые глаза, выжигали во встречном взгляде Фредера клеймо своего страха.
Иох Фредерсен медленно шевельнул плечом.
– Доброго вечера, – выдавил молодой человек.
И вышел вон.
– Почему ты его уволил, отец? – спросил сын.
– Он мне больше не нужен, – отвечал Иох Фредерсен, по-прежнему не глядя на сына.
– Почему не нужен, отец?
– Мне не нужны люди, которые вздрагивают, когда к ним обращаются, – сказал владыка Метрополиса.
– Может, он захворал… Может, тревожился о ком-то, кого любит…
– Возможно. А может, еще не очухался после не в меру долгой ночи в «Иосиваре»… Остерегайся, Фредер, считать людей добрыми, невинными или жертвами просто потому, что они страдают. Тот, кто страдает, виновен – перед собой… перед другими.
– Ты не страдаешь, отец?
– Нет.
– Ты совершенно невиновен?
– Время вины и страдания для меня позади, Фредер.
– А если этот человек… Я никогда не видел… но думаю, так, как он, выходят вон люди, решившие положить конец своей жизни…
– Может быть.
– И если завтра утром ты узнаешь, что он мертв… тебя это совсем не тронет?
– Нет.
Фредер помолчал.
Рука отца скользнула к тумблеру, нажала. Белые лампы во всех помещениях Новой Вавилонской башни погасли. Владыка Метрополиса дал окружающему миру понять, чтобы ему без особых причин не мешали.
– Невмоготу мне, – продолжал владыка, – когда человек, который подле правой моей руки вместе со мною работает над Метрополисом, поступается единственным, что ставит его выше машины.
– А что это, отец?
– Ощущать работу как наслаждение, – ответил владыка Метрополиса.
Фредер провел ладонью по волосам, задержал ее на белокурых прядях. Приоткрыл губы, словно хотел что-то сказать, однако не вымолвил ни слова.
– По-твоему, – сказал Иох Фредерсен, – мне требуются карандаши секретарей, чтобы контролировать американские биржевые сводки? Печатные таблицы трансокеанских передатчиков Ротванга в сто раз надежнее и быстрее мозгов и рук писарей. Но точностью машины я могу измерить точность людей… дыханием машины – дыхание людей, бегущих с нею наперегонки.