И он понял, что этот город машин, город холодного расчета, фанатик работы искал в ночи мощный противовес одержимости дневных трудов… что ночами этот город, как одержимый, как совершенный безумец, предавался дурману наслаждения, которое, вознося его до высочайших высот и низвергая в глубочайшие бездны, было безмерно упоительно и безмерно разрушительно.
Георгий дрожал с ног до головы. Однако, по сути, не дрожь властвовала его безвольным телом. Казалось, все его члены подключены к беззвучному ровному бегу мотора, несущего их вперед. Нет, не одного-единственного мотора, сердца автомобиля, в котором он сидел, – но всех сотен и тысяч моторов, что мчали бесконечную двойную череду блестящих освещенных автомобилей по улице лихорадочного ночного города. И одновременно его пронзал фейерверк рассыпающих искры колес, десятицветных надписей, белоснежных фонтанов сияющих ламп, со свистом взлетающих ввысь ракет, пылающих ледяным пламенем огненных башен.
И одно слово повторялось вновь и вновь. Из незримых источников выстреливал вверх световой сноп, достигал высшей точки, рассыпа́лся и, переливаясь всеми цветами радуги, буквами стекал с бархатно-черного неба Метрополиса.
Буквы слагались в слово: «Иосивара»…
Что это – «Иосивара»?..
В решетчатой конструкции эстакады вниз головой, покачиваясь на сгибах коленей, висел желтокожий парень и бросал вниз, на двойную вереницу авто, белые листовки, снежным вихрем кружившие в воздухе.
Порхая, они падали на дорогу. Взгляд Георгия выхватил одну. Крупные причудливые буквы: « Иосивара».
На одном из перекрестков авто затормозило. Желтокожие парни в пестрых, расшитых шелковых блузах ловко, словно угри, шныряли в двенадцатишереножных рядах ожидающих машин. Один вскочил на подножку черного автомобиля, в котором сидел Георгий. Секунду ухмыляющаяся желтая физиономия глядела в молодое, совершенно белое, растерянное лицо.
В окно влетела целая пачка листовок, упала на колени Георгия и ему под ноги. Он машинально наклонился и поднял несколько.
На листках, от которых разило едким, сладковато-горьким, расслабляющим ароматом, крупными, словно бы магическими буквами было написано: «Иосивара»…
В горле у Георгия совершенно пересохло. Язык во рту тоже тяжелый, иссохший, он облизнул шершавые губы.
Кто-то говорил ему: «Денег в моих карманах найдется предостаточно…»