Он запрокинул голову, уставился в нависший над ним потолок.
На потолке пылало:
«Иосивара»…
Это слово, «Иосивара», обернулось ракетами света, которые искрились вокруг, не давали пошевелиться. Он замер, весь в холодном поту. Пальцы впились в кожу подушек. Спина оцепенела, позвоночник словно из холодной стали. Зубы стучали.
– Нет! – Георгий отнял кулаки от глаз. Но перед устремленными в пустоту глазами пылало:
«Иосивара»…
Воздух полнился музыкой, что выплескивалась в ночные улицы из огромных громкоговорителей. Слишком громкая музыка, зажигательный ритм, кричащее, хлесткое веселье…
– Нет!.. – прохрипел Георгий. Кровь крупными каплями текла из прокушенных губ.
Ракета взметнулась ввысь, написала в небе над Метрополисом:
«Иосивара»…
Он открыл окно. Дивный город Метрополис, плясавший в дурмане света, ринулся ему навстречу, будто он один – единственно любимый, единственно ожидаемый. Он высунулся из окна и выкрикнул:
– «Иосивара»!..
Упал назад, в подушки. Авто мягко свернуло в новом направлении.
Ракета взметнулась ввысь и снова написала в небе над Метрополисом:
«Иосивара»…
Был в великом Метрополисе дом, возрастом превосходивший город. Многие говорили, что он даже старше Собора и что еще до того, как Архангел Михаил поднял голос в соперничестве за Бога, дом этот уже существовал и в зловещей мрачности тусклым взором презрительно взирал на Собор.
Он пережил времена дыма и копоти. Каждый год, проходивший над городом, словно бы заползал, умирая, в этот дом, так что в конце концов он сделался кладбищем времен, гробом, полным мертвых десятилетий.
В черной древесине дверей выдавлен медно-красный, загадочный оттиск – печать Соломона, пентаграмма.
Говорили, будто некий маг, явившийся с Востока (по следам его красных башмаков шла чума), выстроил этот дом за семь ночей. Но городские каменщики и плотники знать не знали, кто сложил стены и поставил крышу. Ни напутствие мастера, ни украшенный лентами букет не освятили по благочестивому обычаю завершение постройки. Городская хроника не сообщала, когда умер маг и как. Просто однажды местные обитатели с удивлением сообразили, что красные башмаки мага давненько уже не ступали по ужасным городским мостовым. Люди проникли в дом, но не нашли там ни одной живой души. Хотя комнаты, куда ни днем, ни ночью не заглядывали лучи великих небесных светил, казалось, погружены в сон и ждут своего хозяина. Пергаменты и фолианты лежали раскрытые, под покровом серебристо-серого бархата пыли.