– Я вас понимаю, – тихо сказал Хейнеман.
Этот эсэсовский офицер и тут оказался белой вороной.
– Хотите я вам расскажу анекдот, который ходит сейчас в Берлине, – продолжал он, когда мы отошли подальше.
Я согласился, а он с охотой продолжил:
– В вагоне метро сидит старушка с нашитой на груди желтой «звездой Давида». Рядом с ней место свободно. Входит немка с девочкой. Немка садится рядом со старухой, и та сразу же поднимается, чтобы уступить место арийской девочке. Девочка садится, но мать дергает её за руку и заставляет встать.
– Как ты смеешь Мальвина, – возмущенно говорит она ей. – Ведь ты взобралась на место, где только что сидела еврейка…
Некоторое время место пустует. Затем сидящий напротив пожилой рабочий поднимается и садится на место, с которого встала старуха-еврейка. Он усиленно ерзает задом по сиденью. Потом, встав, говорит, обращаясь к немке:
– Прошу покорно, сударыня, теперь ваша дочь может сесть, ничего не опасаясь. Это место опять стало чисто арийским…
– Это, кажется, даже не анекдот, а быль, – говорю я Хейнеману, смеясь…
Мы садимся за столик на террасе летнего кафе, расположенного у подножия радиомачты.
Теперь Хейнеман решил проявить ко мне внимание и заказал две кружки мюнхенского пива.
Он почти всё время молчал в машине после того как мы выехали из посольства и тогда, когда меня ждал… видимо, тоже нервничал.
Теперь к нему вернулась болтливость, и он без умолку рассказывал всякие забавные истории из своей школьной жизни.
Я слушал его рассеянно, а сам думал о том, все ли сложится благополучно Морриса. Какие шаги будут приняты Москвой?
Я краем глаза следил за окружающими. Всё было спокойно… Вроде как и нет войны… Если кто и наблюдал за ним, то должен был подумать, что произошла случайная встреча друзей.
Закончив с пивом и расплатившись, мы пошли назад к машине.
Затем немного покружив немного по улицам, мы подъехали к зданию посольства и нажал на клаксон. Ворота открылись. Оказавшись во дворе, мы вздохнули с облегчением.
В посольстве уже был снова приготовлен шикарный ужин на двоих.
Мне хотелось поскорее избавиться от Хейнемана, но все же пришлось посидеть с ним более часа и выслушивать его нескончаемые рассказы. Разрядка после нервного напряжения давала себя знать: меня охватила какая-то апатия.
Когда Хейнеман ушёл, посвященные в полпредстве в эту операцию обсудили итоги.