Искус - страница 28

Шрифт
Интервал


Спутанные ночные мысли бередят пустыню моей головы – крошечная песчаная буря в запаянной капсуле. Хочу научиться бояться смерти, разрушая себя ежедневно, трястись в агонии этого тупого животного страха. Люди делят купе какое-то время, потом кто-то выходит, а поезд летит дальше – модель моей жизни, которой не дано шаблонов. Люди одиноки, и это я всегда знала. Сбиваться в кучки и стаи, изображать из себя семьи – жалко. Знаю таких, сточивших зубы при попытке ухватиться за любую соломинку. Течением сносит? А зачем тогда плыть против? К чёрту вообще испытывать себя при каждой попытке, наживать шрамы и рубцы, портить лицо? Кто-нибудь мне объяснит?

Полоса света под дверью гаснет, и я остаюсь в темноте. Вот и мои скоморохи устали пить и плясать, уснули где попало, последний заводной зайчик потушил свет и упал, как подкошенный, там же, у выключателя. И мне пора спать.

И ты наверняка видишь уже десятый свой сказочный тёплый сон в пастельных тонах, Паскаль. Может быть, именно завтра, с утра, ты обнаружишь в себе ниоткуда взявшуюся храбрость и достаточно дури, чтобы смолоть в муку свою жизнь, а моей придать хотя бы немного смысла? Кто знает…

Симон

Есть у нас в городе один старик – ну как старик, думаю, на деле ему лет пятьдесят, не больше – но вот выглядит он как старый-старый дед: весь седой, горбится и шаркает стёртыми ботинками при ходьбе. Одежда на нём всегда одна и та же, уже почти лохмотья – драная выцветшая рубашка в красную клетку и чёрные брюки, думаю, они когда-то шли в паре с пиджаком и предназначались для особенных случаев. Хотя какие у нас тут особенные случаи? Окончание школы, свадьба, рождение детей, окончание школы уже твоими детьми, их свадьба, твои похороны. Отец шутит частенько, что наша жизнь настолько насыщена событиями, что легко можно обойтись одним выходным костюмом со школы и до смерти. В общем-то, он прав, только вот у меня скоро свадьба, и я планирую купить новый костюм, с жилетом, и лаковые чёрные ботинки – даже не как у сицилийских мафиози, а прямо как у американских гангстеров. И волосы уложить бы гелем, зачесать их назад, открыв лоб, да вот беда: мои белобрысые волосишки весь вид испоганят. Что это за мафиози-блондинчик? Смех один, да и только.

Так я к чему про этого дедка? Были времена, когда мой отец ходил с ним в море. Толковый, говорит, мужик был: и работящий, и рыбу знал, все её повадки. А как он подсекал! Я-то сам не видел, но когда отец рассказывал, у него аж глаза горели. Красота, говорит, прям как есть. Имени его я не то что не помню, но, кажется, и не знал никогда, все его зовут Палтус. Почему Палтус – я без понятия.