Чуть ли не вприпрыжку от радости, поправив лежащий за пазухой
рубин, я направилась на восток в город, крыши которого уже начали
освещаться первыми лучами восходящего солнца. Я зашагала навстречу
своим деньгам, вырученным от продажи камня, навстречу своему
золоту, пока ещё звенящему в чужом кармане, но уже такому родному.
Зашагала навстречу отдыху и вкусной еде.
Словно на прощание, сзади раздался тяжелый вздох стражника. Я
оглянулась. Мужик еще не шевелился, но хрипы говорили, что тот
скоро придет в себя. Что ж, когда он окончательно очухаешься, я уже
буду далеко, возможно нежиться на пуховой перине в лучшем постоялом
дворе Тринницы и сорить деньгами. Ну, а что будет с ним мне, в
общем-то, без разницы.
375 год от наступления
Тьмы
Месяц Хлеборост
7 день
Брест сидел за столом, положив
голову на сжатые кулаки, и напряженно думал. Морщины на лбу
сложились в глубокие ущелья, а желваки от напряжения едва не
прорывали натянутую кожу. Лешик молча
наблюдал за думками друга, периодически плеская себе в кубок кваса.
Молчание затягивалось, и хозяин дома, обнаружив, что квас в кувшине
уже закончился, решил-таки поинтересоваться причинами столь
неожиданного визита.
— Та-а-ак… — протянул он.
Наёмник вынырнул из своих мыслей и
уставился на собеседника, в хату к которому он бесцеремонно
ввалился пару часов назад.
— Ты же знаешь, что тут я могу
доверять только тебе.
Лешик хмыкнул и, тихонько скрипнув
лавкой, поднялся, бросив пустой кувшин в бадью с водой. За стеной
тихонько заплакал ребенок, но скоро умолк. Мужчина бросил
встревоженный взгляд на дверь и потёр виски:
— Слушай, Брест, ты, правда, не
вовремя. Я обещал жинке не встревать в мутные истории, а твоя басня
чистотой с болотную жижу. За твою шкуру предлагают много золота.
Очень много. И если тебя тут поймают, то ещё и меня до ядрёной
матери загребут. На кой тебе вообще этот рубин сдался?!
Наёмник вскинулся и зашипел:
— «Жинке обещал», — передразнил он,
— послушай себя со стороны! Кем ты был и кем стал? Мы же вместе с
тобой на бельгетов ходили, этих псов! Я еще помню, как ты кости
ломал одной рукой, а другой сносил головы вместе с шишаками, а
сейчас брюхо отрастил. Мы с тобой спина к спине же кровь лили, на
песиглавцев ходили…
— Ходили, — перебил тираду Лешик, —
но сколько времени-то прошло? Война давно закончилась, а нечисть и
без нас есть кому гонять, у меня же семья, младшему еще года нет.
Это ты все воюешь. И не тебе мне про честь воинскую песни петь,
сам-то в наёмники подался. Это раньше мы бились за веру и свободу,
а сейчас ты лишь на побегушках у барона, — мужчина тяжело вздохнул,
— послушай, Брест, я чего-то не разумею. Ты заваливаешься в мою
хату посреди ночи весь в грязище, сам чуть ли не в исподнем. Тебя
ищут стражники по всему городу, а ты вместо объяснений начинаешь
мне проповедовать о воинской доблести не хуже нашего Горбача.
Может-таки вразумишь меня, что вообще деется?