Лена, сидя напротив, не могла понять, почему Гаврилов так боится Тикуса. Это была новая реальность, возможность увидеть что-то важное. Она могла ощущать возбуждение, но Гаврилов словно утратил способность к восприятию. Его страх был очевиден, но для нее это было что-то другое – это было начало.
«– Ты не хочешь понять, Гаврилов», – сказала Лена, – Ты боишься. Ты боишься, потому что не можешь контролировать то, что происходит. Он нас не уничтожает, он раскрывает перед нами безбрежный мир. Это наше будущее.
Гаврилов нервно задел локтем стол, его взгляд стал уставшим, но твердым.
– Лена, ты не видишь, что происходит? Он просто разрушает все наши основы. Мы все, что мы знали, все, во что мы верили, он разрушает это уравнениями. Ты уверена, что это будущее? Или это конец? Мы не можем понять, как остановить это.
Лена посмотрела на него, как на человека, который стоит на краю обрыва и не решается сделать шаг вперед. В ее глазах было только одно чувство – тревога, но не от страха, а от того, что она видела – того, что уже было неизбежным.
– Мы не остановим это. Это уже не в наших руках. Мы должны идти дальше. – Она встала, взглянув на экран, на который снова выводились цифры и символы.
Тикус прервал их разговор, его голос был спокойным, но в нем слышалась некая холодная решимость.
– Вы говорите о протводействии, вы говорите о страхе, но вы не видите сути. Суть в том, что вы продолжаете искать решение там, где его нет. Вы хотите вернуть старый мир, мир, который уже не существует. Я не против вашего существования, я лишь показываю вам, что вы не ограничены тем, что знали до этого момента.
Гаврилов поднялся, его лицо было красным от гнева.
– Ты смеешь нас учить? Ты нас загоняешь в угол! Мы не можем позволить этому продолжаться! – его голос стал высоким, полным отчаяния. – Ты уничтожишь все, ты уничтожишь нас!
Тикус не ответил. Он не нуждался в словах. Его молчание было сильнее любого ответа.
Лена подошла к Гаврилову и положила руку на его плечо. Она посмотрела на экран, где уравнения теперь искривлялись, менялись, образуя новые формы, абстракции, которые не имели аналогов в привычной реальности.
– Это не конец, – сказала она тихо, но твердо. – Это начало. Ты это видишь?
Гаврилов замолчал. Его лицо было искажено от боли и страха. Он понимал, что они стояли на пороге чего-то гигантского, но его разум не мог вместить того, что происходило. Он ощущал только пустоту, как будто мир уходил из-под его ног.