Сегодня Джангарян собирался показывать эскизы переделок. И отдельным вопросом значилась судьба бабы Нюры: ее участок, как выяснилось, находился на территории усадьбы. Джангарян трижды предлагал Нюре новый сруб в любой части деревни. Без ее подписи на документах строительство было не начать. Но она стояла насмерть. Местные сердились, им посулили рабочие места, но обижать Нюру не хотели: тридцать лет она работала акушеркой в здешнем, теперь переведенном в Гришаево роддоме. Почти все теряевцы родились ей в руки.
В первый вечер к Нюре вместе с Еленой Дмитриевной отправился и Артемьев.
– Баба Нюр, ты уж не подводи нас. Мы край дотационный, нам рабочие места нужны.
Баба Нюра рылась в сундуке с бельем.
Артемьев попытался еще раз:
– Я тебе лично переезд устрою, будешь в тепле и комфорте. А если газ выбьем, так и вообще…
Баба Нюра вложила в руки Елены Дмитриевны стопку постельного белья и отправилась на огород. Артемьев выругался и посмотрел на потолок, словно ждал от того совета.
– Может, у вас получится? – вдруг спросил он Елену Дмитриевну. – Вас же учат с людьми разговаривать? Я за Джангаряном год бегал, на свои кормил, на рыбалку возил. Соскочит – зиму не продержимся, на дрова не останется.
– Мне кажется, Нюра никого не слушает.
Он почесал за ухом:
– У нас таджики в низком старте. Лес почистим, парк облагородим. Может, даже орхидеи снова…
– Мы в местные дела не вмешиваемся, этика… профессиональная.
Артемьев поднялся:
– Этика-уэтика.
Нюра продолжала созерцать пруд:
– Карпами, ироды, набьют. А ей там и одной тесно.
– Так вы что, из-за русалки стройки боитесь? Боитесь, конезаводчик пруд потревожит? – дошло до Елены Дмитриевны.
– Ну, – ответила Нюра.
– А Артемьев знает?
– Много чести, – ответила Нюра.
Нюра скинула опорки и сейчас стаскивала с плеча байковый халат, под которым оказалось ситцевое платье.
– Баб Нюр, вы чего?
Нюра стянула платье и понесла свое белое, на удивление крепкое тело к пруду. Не дрогнув, рассекла прибрежные заросли, прочавкала по глине и погрузилась в воду, спугнув водомерок.
– Зовет меня, – сказала Нюра из пруда, – скучно ей. Чай не карп.
«Не карп», – эхом подумала Елена Дмитриевна, глядя, как Нюра бойко плывет по кругу.
Когда они возвращались, Кевин вдруг пустился философствовать. Он рассуждал, что его страна может быть доброй и удобной, если у тебя есть хорошая работа.