Тихон свернул на кладбище. Занесённые первым снежком оградки, кресты и могильные камни были ему хорошо знакомы: некрополистика была одним из инструментов живого генеалогического поиска, он даже составил список всех погребённых здесь родственников в своё время… Список пропал, но хотя бы могилы, как вещественное доказательство его здравомыслия, стоят на своих местах. Тихон пробирался по лабиринту оградок к большой чёрной плите дедовой могилы. Он видел его фотографию, но уже издали заметил что-то такое, отчего участился его пульс, а запястья свело лёгкой судорогой. Не всё было на своём месте…
Кто-то схватил Тихона за перекинутую через плечо сумку, он вздрогнул, инстинктивно дёрнулся вперёд, но в ту же секунду увидел, что просто зацепился ею за повалившийся на чьей-то могиле металлический крест. Тихона бросило в жар, воздуха стало не хватать…
Плита была на месте. И дед был, и прабабка. Но только никакой Дашиной бабушки не было! «Это уже мистика какая-то! Чертовщина, твою мать!» Тихон потёр пальцами виски, вытер горящий лоб. Он неуклюже переступил через оградку, споткнулся, плюхнулся на колени перед плитой, и стал смахивать ладонями прилипшие к камню пожухлые листья и снег. Глупо и без толку. Ни фотографии, ни надписи не было. Даже следов их существования. Тихон поднял взгляд: вместо прабабушки с фотографии на него смотрела девушка с большими грустными глазами. Он не понял, как это может быть, и кто она, но перевёл взгляд на выгравированную надпись…
«Егорова Анна Фёдоровна. 1919–1942».
Сорок второй год! По этой извращённой логике его прабабка умерла в сорок втором году, тогда же, когда погиб и её муж… Тётя Тамара – сорок второго года, то есть она не родилась, или умерла в младенчестве… Получается, если не было тёти Тамары, то и Даши не могло существовать!..
Тихон сидел на лавочке в крохотной клетушке могильной оградки. Большими хлопьями неспешно падал снег. Птицы, углядев нового персонажа на безлюдной кладбищенской сцене, с любопытством подлетали поближе к человеку и, наклонив голову, осторожно рассматривали его: не принёс ли он чего-нибудь съестного по старинной традиции?
Синица – «Самец большой синицы», – автоматически отметил Тихон, – подобралась к нему совсем близко, и нетерпеливо, даже требовательно чирикнула.
– Будем рассуждать логически, – обратился он к синице, и вдруг вспомнил запах Дашиных волос, её самый прекрасный на свете голос… – Даша существовала, как и её мама, её бабушка, наша прабабушка… А теперь о них помню только я. Так?