Повернувшись, она взглянула на запертую на замок и засов дверь спальни. Его там точно никто не ждет. Лэрд Дункан отговорился от присутствия на службе, сославшись на свою инвалидную коляску, однако она подозревала, что с той поры, как ее муж увлекся черной магией, он на самом деле просто боялся даже подойти близко к церкви.
Если бы она только не солгала ему! Но разве можно было открыть ему правду? Так было бы хуже, бесконечно хуже. И потому он заперся в своей опочивальне, занимаясь бог и черт знает чем.
Если бы только он вышел! Если бы только прекратил то, чем был занят все эти долгие часы, – или, по крайней мере, окончил свое занятие! Тогда они могли бы покинуть Эвре под каким-нибудь предлогом – да под любым – и убраться как можно дальше отсюда. Один из них мог бы сослаться на какую-нибудь болезнь. Или что-нибудь еще… что угодно, лишь бы оставить Францию, переплыть Канал и вернуться в Шотландию, где они будут в безопасности!
Она снова посмотрела в окно, на громадную каменную башню цитадели и высокое окно в стене, за которым располагались покои Эдуара, графа д’Эвре.
Вчерашним вечером она ненавидела его. Теперь же в ее сердце не осталось места ни для чего другого, кроме страха.
Прикрыв лицо ладонями, она кляла себя на чем свет стоит. Слез также не осталось – после бесконечно долгой ночи.
Она обернулась на скрип отпираемой двери.
Лэрд Дункан, владелец поместья Дункан, въехал в отведенные им покои. Из оставленной им комнаты дохнуло отнюдь не благовонными испарениями. Леди Дункан внимательно посмотрела на мужа.
Он словно постарел за ночь, его и без того угрюмое лицо осунулось, а в блеске глаз угадывалось нечто неприятное. Какое-то мгновение лэрд молчал, затем кончиком языка облизал губы и заговорил наконец оцепенелым голосом.
– Бояться больше нечего, – произнес он. – Совсем нечего.
***
Паства преподобного отца Джеймса Валуа Брайта, викария капеллы Святого Духа, насчитывала несколько сотен обитателей замка д’Эвре. Сам по себе отец Брайт представлял собой видного в графстве священника – хотя бы в общественном, если не в иерархическом плане. Конечно, вовсе не равного епископу или настоятелю кафедрального собора. Однако осознание этого факта отнюдь не способствовало его душевному спокойствию. Увы, посещаемость служб его духовными чадами самым угнетающим образом не соответствовала размеру паствы – особенно по будням. Воскресные мессы, конечно, посещались хорошо; сам граф д’Эвре каждое воскресенье регулярно появлялся на службе ровно в девять утра, кроме того, имел привычку подсчитывать присутствующих членов своего дома. Однако по будням он не появлялся вообще, и его небрежность каким-то образом нисходила вниз по иерархии свитских.