– А вот сестра твоя, похоже, собирается сидеть дома.
– Да не собираюсь я, просто…
– Просто – на носу короста. – Отец щелкнул сестру по носу и засмеялся. – Пошли.
Сначала мы едем на автобусе, который долго ползет в гору в сторону заросших малиной дач, потом идем пешком до пристани, где стоят лодки. Я очень хочу есть, но молчу, потому что отец никогда еще не брал нас кататься на лодке без мамы и я не хочу все испортить. Мне кажется, что нас ждет настоящее приключение.
– Сегодня покажу вам, откуда я родом, – говорит отец, снимая брезент с лодки.
– Но ведь папину деревню затопило, как мы сможем ее увидеть? – шепотом спрашиваю я у сестры.
– Затопило, – тихо отвечает она и берет меня за руку.
Мы слышали эту историю много раз. Отец любил рассказывать, как во время строительства Красноярской ГЭС пришлось затопить больше ста поселков и деревень, в том числе и его родной Езагаш.
«Езагаш-ш-ш-ш», – шуршит у меня в ушах чей-то голос. Мне кажется, там жили ящерицы.
И мы с сестрой, как две юркие ящерицы, греемся на солнце, сидя на носу лодки, пока отец направляет ее вперед, в переливающуюся сине-зеленую воду.
Украдкой поглядываю на отца. Чем дальше уходит берег, тем мрачнее становится его лицо. Я знаю это его лицо, оно как погода, когда темная туча наползает на солнце и какое-то время солнце подсвечивает ее край, будто говорит: я все еще здесь. Пока солнце еще здесь, можно попросить у отца посмотреть телевизор или деньги на мороженое – или просто побыть с ним в одной комнате. Но когда край облака перестает светиться – лучше убраться куда-нибудь подальше.
Я смотрю на отца. Он уже не здесь.
Он останавливает лодку, и мы долго молчим. Сестра смотрит в сторону далекого берега, а я опускаю руки в воду и шевелю пальцами, здороваясь с подводными жителями.
– А знаете, что там на дне?
– Ящерицы? – с надеждой спрашиваю я.
– Нет, – отец кривит рот, – там бабка ваша, и дед, и брат мой дядя Саша. Там – дом.
– Наш дом – на улице Чкалова, у горы, – важно говорю я.
Лицо отца совсем портится, и он смотрит на меня слишком пристально.
– Дом – не там, где ты живешь, а там, где родился.
Когда отец говорит таким голосом – тихим, но очень громким, – с ним лучше не спорить. Я думаю о том, могли ли мы с сестрой родиться на дне водохранилища, а не в Дивногорском роддоме. Может быть, под водой тоже был свой роддом.