Письмо, длиною в жизнь. Часть I - страница 20

Он: – Как-нибудь и они научатся. Или уволю.

… А я лезла, дальше лезла, когда видела, как он изматывался, когда не спал, когда поздно приходил, или не приходил совсем и оставался на работе. Я переживала за него, хорошо, когда предупреждал, а иногда и не предупреждал, а я ждала, и да, психовала. Я понимала абсурдность того, что он делает, как мучается. Но ему нравилось… он переживал, и все время проводил и проводил на работе… Ему ничего не нужно, его кайф – это работа, я не понимала этого до конца, я хотела с ним проводить немного времени, чтобы было время для нас. Но ему не нужно это было… Мне нужно было принять и молчать. И свои вечера, и планы строить, а с ним как будет получаться, а не выносить мозг любимому…

… Я не всегда была уверенной в себе. После школы все поступали в институты, университеты, а я никуда не пошла после школы, так как я думала, что на следующий год буду поступать в политех, на новый факультет, который хотел открыть преподаватель, у которого я училась в училище. Да и я думала, что моя жизнь будет связана с рисованием. У родителей не было денег, чтобы я училась на коммерческой основе, а многие мои одноклассники ходили к репетиторам и поступали на коммерческой основе. У моих друзей была такая возможность у родителей. У нас её не было, мама заплатила небольшие копейки за училище, и я стала ходить учиться 1 раз в неделю вместо практики. Я осталась еще в училище учиться и работала, у меня был 4 и 5 разряд художника лаковой миниатюрной живописи, у меня были заказы на мою руку, мне нравилось писать работы, у меня хорошо получались девушки, снегурочки, сказочные персонажи, очень красивые фигуры, мне нравилась сказка «Садко» и у меня была и есть книга, в стилистики написания лаковой миниатюры. У меня стал немного другой круг общения, меня задавливал преподаватель, он унижал жену, и стал потом унижать меня, делал меня зависимой от него, что он даёт работу, что я полностью от него завишу. Что я скорпион, сексуальный знак, что я очень сексуальна, хотел, чтобы мне нравилась его жена, чтобы мы занимались сексом, а он смотрел и потом трахал свою жену, шальные 90-е и норма того времени. Мне было жалко Ольгу, его супругу. Она была безумно красива, у них родился общий ребенок. Мне она нравилась, но мне не нравились женщины. Я пробовала целоваться с Томой, фантазировали, не привлекало, целовалась с Олей, не привлекало. Он хотел, чтобы я полностью была в его власти. Я много работала, писала шкатулки, писала по ночам, была в творческом процессе, приходила к ним домой, отдавала работы, брала новые и уходила дальше работать. Иногда приходила в училище и там целый день писала работы. Даже делали ремонт в училище и писали работу на всей стене в стиле Федоскино лаковую миниатюру на всей стене. У него была своя школа, хотели сделать свою школу с Липецким направлением, смешение стилей и более реалистичные работы. Мои работы некоторые он оставил для того, чтобы разместить их в каталоге. Работы он ездил сдавал в Киев, там любили сувениры иностранцы и всегда ему платили в долларах. Иногда мои работы получались легко, а иногда не шли. Когда на тебя так давили, ты начинала терять себя и становиться зависимой. У меня стали развиваться комплексы в общении, все учились развивались, получали знания, у моих друзей стали другие интересы, студенческая жизнь, а у меня знакомые взрослого поколения, еще с отклонениями и фантазиями, о которых я никому не могла рассказать. Я стала отставать, со мной не о чем было поговорить, я целыми днями и ночами писала, что-то делала еще, иногда гуляла с друзьями, но редко. Я отгородилась от мира. Я мечтала об учебе в институте и мне преподаватель обещал поступление следующий год. Была весна и скоро поступление в политех, где преподаватель хотел стать деканом нового факультета, нового направления, где должны были добавить очень много интересных предметов, и я думала, что буду учиться и стану как все, студенткой универа. Как-то в апреле, в мае, не помню прихожу к нему, я делала несколько одинаковых работ, и они у меня не пошли, я немного перерисовала, я пришла, чтобы он показал, помог, поправил мыслями, что можно сделать, исправить, я, наверное, сидела неделю над работами. Он был не в настроении, начал на меня орать, унижать, что я написала полную… что я без него никто, пыль, мелочь, таракашка и что-то еще и мои работы взял и лезвием полностью счистил… Я сидела в ужасе, это слышала Оля, его жена. Я уже не помню подробностей, я заплакала и ушла домой. Я была в шоке, что делать, я больше ничего не хотела. Маме я сказала, что не вернусь, я хочу уйти, больше не хочу рисовать, я не хочу поступать на этот факультет к нему, я не хочу его больше видеть… Я была раздавлена, изничтожена, мне было так плохо, я не знала, что мне делать дальше. Моя жизнь остановилась, и планы, какие у меня были, рухнули. Я поняла, что универа не будет. Через неделю, две мы пошли с мамой к нему, я не хотела идти одна, боялась, что будет унижать, или уговаривать, я не знала. Мне нужно было отдать начатые работы и забрать свои деньги, примерно 300 долларов, может и больше, не помню. Он открыл, не стал ничего говорить. Я высказала свое желание расстаться, чтобы отдал мне мои деньги и всё, мы расходимся. Я не подходила к телефону, у нас был стационарный телефон, мне начали звонить все, с кем я работала, Оля звонила, уговаривала, что все вспылили, я устала, теперь отдохнула, возвращайся, что я очень талантливая, на мою руку много заказов, что мою руку не заменить. У Оли не получится так написать, у нее своя стилистика, каждый художник писал с себя. По-моему, они приходили с Ольгой, у меня это так глубоко сидит и спрятано в памяти, что уже не помню. Я, наверно, сидела на полу у шкафа в коридоре, они стояли в прихожей, в коридоре, мама была, и разговаривали. Меня трясло. Просили пойти на экзамены, начались экзамены на поступление, меня там ждали, чтобы я прошла. Но я не пошла. Не отвечала. Больше не общалась. Один раз я видела Ольгу случайно в автобусе, красивая, но бедно одетая, и нет блеска в глазах… и такое ощущение, что она ушла от этого тирана, или мне так хотелось думать. А один раз я его встретила в Воронеже на автовокзале, я не помню, что я там делала, но я его увидела и отвернулась, мне было неприятно на него даже смотреть… И кисть в руки больше я не брала…