И что, если эта зыбкая надежда – это всего лишь новый ад?
Внутри меня всё затихло, но в этот раз я не позволил безумию затянуть себя, не стал проваливаться в бесконечное оцепенение. Я оставался на грани отчаяния, пытаясь сохранить остатки трезвости.
Резкий толчок телеги, и меня снова швырнуло, голова с глухим стуком ударилась о деревянную стенку, возвращая из полубредового состояния в реальность, которая, как оказалось, была куда жестче, чем любой кошмар. Я был товаром. Меня куда-то привезли.
Спереди телеги кто-то спрыгнул, шаги – тяжёлые, грузные, вдавливающие каменный пол. Направлялись ко мне. Бортик скрипнул под грубыми пальцами, что схватили меня за плечи, потянули вверх и без церемоний швырнули на холодный камень. Пол ударил в спину, воздух вырвался из лёгких, но меня уже тащили дальше.
Вокруг всё так же давила тьма. Только передняя часть телеги отбрасывала алые всполохи на каменные стены, от чего казалось, будто впереди горит жадный, живой огонь, пытающийся вылизать стены туннеля.
Меня тащили дальше, шаг за шагом, с каждым рывком всё сильнее вдавливая в реальность происходящего. "Новый хозяин", тот самый, кто выволок меня из телеги, кряхтел от усилия, но не останавливался. Его дыхание становилось всё тяжелее, срывалось на раздражённые, прерывистые выдохи, но он продолжал тянуть, словно решив довести дело до конца, несмотря на усталость или неудобства.
Мы остановились у ступеней. Каменные, неровные, грубые, ведущие вверх, туда, где терялись очертания туннеля. Я чувствовал, как руки, что держали меня, сжимались крепче, и понимал – я тяжёлый груз. Даже в своём состоянии, даже наполовину мёртвый, я всё ещё был обузой, доставляющей неудобства.
Но он не останавливался.
Меня тащили вверх.
Его дыхание стало чаще, шаги – неровнее. Но я был не в силах сопротивляться. Осталось лишь смотреть, как внизу медленно тонет в алом свете телега, оставаясь там, в тупике туннеля.
И вот, последний рывок.
Меня выволокли на какую-то площадку. Каменный выступ, с которого я мог видеть, как внизу, далеко под ногами, исчезает огненное марево телеги. Но теперь меня уже подхватили другие руки. Более уверенные, более точные. Несколько пар.
А потом раздался грубый голос – не терпящий возражений, резкий, будто холодный клинок:
– Тащите за мной.
Я не сомневался, кому он принадлежит.