– землепроходцам из второй волны лесных бегунов, которые пересекали малые и большие реки на каноэ.
В процессе спора путешественница вытащила стул из угла, где он стоял, и придвинула его к письменному столу. Жюстиньен наблюдал со смутным восхищением, как Жандрон превращался из солидного, строгого торговца в кого-то, более напоминавшего человека. Естественно, при этом молодой дворянин старался не смотреть пристально в лицо гостьи.
Жюстиньен не ожидал увидеть такое лицо. На самом деле он, конечно, не имел ни малейшего понятия, как должна выглядеть Смерть. Но явно не так. Несмотря на седую косу, трудно было определить ее возраст. Благодаря острым чертам лица и высоким скулам ей можно было дать от тридцати пяти до пятидесяти лет. Ее смуглую кожу, коричневую, словно после выделки, испещряли мелкие темные пятна, похожие на веснушки. Легкий излом на переносице добавлял еще больше характера ее и без того примечательной внешности. Несчастный случай? Боевые отметины? Она расстегнула куртку, обнажив длинный нож и неотесанную палицу на поясе. Она была полукровкой, такой же метиской, как и язык, на котором они говорили с Жандроном. Неужели это Жандрон поручил ей следить за Жюстиньеном? Если это так, то опять же, с какой целью? Тот очень недолгий период, когда Жюстиньен занимался контрабандой пушнины, был слишком незначительным эпизодом, чтобы угрожать интересам одного из самых преуспевающих торговцев Акадии.
Внезапно разговор между Жандроном и путешественницей стал более серьезным, а их тон – более низким. Расстроившись оттого, что ничего не понял, Жюстиньен отвернулся и впервые обратил внимание на тощего подростка. Тот казался особенно хрупким на фоне толстого пледа, в который был закутан. Его большие, слишком светлые, ничего не выражающие глаза особенно выделялись на фоне глубоких темных кругов. Кожа у него была бледной и сухой, а губы покрыты трещинами. Жандрон и путешественница говорили уже тише. Начался дождь. Послышался легкий перестук капель по стеклу. И тут опять раздался стук в дверь. Жандрон снова крикнул:
– Войдите!
Очередной гость ворвался в комнату, производя много шума своим длинным грязным замшевым пальто, неровная бахрома которого развевалась во все стороны. Он запыхался, он бежал. В руке держал фетровую шляпу, которая, как и пальто, видала лучшие дни. В отличие от прожившего слишком долгую жизнь тряпья, облаченный в него человек был молод, явно моложе Жюстиньена. Каштановые локоны, выбивавшиеся из-под кожаной завязки, обрамляли подвижное лицо, выражавшее в эту минуту явную растерянность. Молодой человек встал рядом с Жюстиньеном, будто не до конца понимая, что делать со своим худощавым телом, и сдвинул очки с затемненными линзами на чуть длинноватый нос. На мгновение, на какую-то секунду Жюстиньену показалось, будто вошедший кинул пристальный взгляд на путешественницу и слегка поджал губы. Но это произошло так быстро, что молодому дворянину вполне могло привидеться.