Принцип легкой руки - страница 14

Шрифт
Интервал


то волшебной шляпой,
откуда вылетали живые солнечные
зайцы
и другие чудесные вещи.

«Ветер спрятал ребёнка в моем доме…»

Ветер спрятал ребёнка в моем доме:
такой небольшой сквознячок,
пока он не вырос до урагана,
не выскочил на улицу
ломая деревья, снося крыши,
пока даже пыль не поднимает,
только гуляет по комнатам,
играет шторой, листает мои книги
ничего не понимая.
Впрочем, и я сам
мало что понимаю
в этих книгах.

Ножички

Остается в ножички поиграть,
отрезая землю за пядью пядь
от машины без колёс до стены сарая,
где почва мягкая и сырая.
где бежит от ножа межа,
и цари над ней не дыша
в тёмную землю по самую рукоять
втыкают, пока еще могут стоять,
пока хватает земли на след,
пока из разреза чёрный свет
течёт в небеса, в себе растворяя
машину без колес да стену сарая.

«Небесный мусор…»

Небесный мусор
крутится вокруг земли:
пустые ступени ракет,
умершие спутники
и космические корабли,
небесный мусор
отмеряет наше время,
медленно сжимает круги,
чтобы однажды
сгореть в атмосфере
без следа…
где он уже вовсе не мусор
а падающая звезда.

«Радиостанция Седьмой Шлюз…»

Радиостанция Седьмой Шлюз,
глиняное небо, благая весть,
оживают раздавленные змеи,
огненные лисы переходят дорогу…
Когда не осталось больше людей
я стал полевым командиром цветов:
пижма, продырявленный зверобой,
а вокруг меня гвардии иван-чай.
Когда не осталось больше людей
я пошел в посёлок не знаю зачем
становясь все меньше в этой траве,
в этой высохшей колее.
Радиостанция Седьмой Шлюз,
солнечный треск, полуденный звон,
пижма, чертополох, зверобой,
колокольчики, иван-чай.

Кино о любви

«Я снимаю кино о любви…»

Я снимаю кино о любви,
подглядываю за влюбленными,
жму на кнопку record, и
зелёное пятнышко ожидания в углу видоискателя
сменяется красным,
камера глотает людей за столиками открытого кафе,
пару, сидящую на берегу с бутылкой вина:
два лица близко друг к другу крупным планом,
но в записи почему-то
остаются одни скучные пейзажи
лишь иногда
открывается на несколько секунд
то вид на пустыню, то на горную гряду,
то на улицу из далекого прошлого, по которой я сам иду,
и крупным планом —
воробьи, клюющие крошки
с пустых столов открытого кафе,
я вырезаю лишнее, делаю необходимые склейки,
и улица с названием «проектируемая»
сменяется улицей «несуществующей»,
где во дворах голубятни, а в конце
интернат и психоневрологический диспансер,
я оставляю кадр с человеком на велосипеде